— Простите, — обратилась я к деду, — вы не могли бы… Вы ведь идёте в ту сторону? Вы не проводите меня до подъезда? Вон того, где трансформаторная будка.
Дед улыбнулся.
— Охотно, — сказал он сипловатым голоском. — Это даже лестно.
Впереди, почти напротив моей парадной, стоял и курил дегенерат. Мне показалось, что он за мной следит — и стало по-настоящему страшно. Дедок ничем не сможет мне помочь, если эта горилла решит напасть. Но бежать и кричать, как советовал Сват, было глупо.
Дед взглянул на меня — у него было лицо пожилого киноактёра из советского фильма — и перевёл взгляд на маньяка. Лицо у деда стало озабоченным и тревожным.
— Ничего, — сказала я тихо. — Вы просто постойте около двери парадной, пока я вхожу.
Дед понимающе кивнул.
— А парадная у вас ведь закрывается? — спросил он. — На кодовый замок?
У меня слегка отлегло от сердца. Маньяк точно не жил в нашей парадной — у него не могло быть ключа от входной двери.
— Да, — сказала я и вытащила из кармана ключи, зажав их в кулаке.
— Ну вот и славно, — сказал дед и снова улыбнулся уютной улыбкой.
Мы подошли к моей парадной. Маньяк переместился так, что теперь стоял прямо напротив входа. Он курил уже вторую, наблюдал. Это было так жутко, что мне хотелось взять деда под руку.
— Не беспокойтесь, гражданочка, — сказал дед. — Что он сделает?
Меня насмешило и успокоило это «гражданочка» — дед, небось, помнил битвы за урожай кукурузы и полёт Гагарина. Я повернула к парадной, стараясь не смотреть на выжидающего маньяка. Дед шёл рядом со мной. Мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь из соседей вышел или вошёл, но площадка у парадной была пустынна и ярко освещена.
Я открыла дверь и хотела сказать деду спасибо — полуобернулась и уже открыла рот, но тут у меня полностью отшибло дар речи.
Я увидела деда боковым зрением. Не в фокусе.
Это продолжалось много меньше секунды, но каким-то чудом мой мозг сфотографировал это моментальное и не резкое изображение.
Бледно-серое, мертвенное, плоское лицо. Не то, что неприятное лицо — просто не человеческое. Совсем. Скошенные щели глаз — в них горели холодные белые огоньки. Носа нет вовсе, вместо него — две треугольных дыры, чёрных и глубоких. И — пасть.
Не человеческий рот. Даже не пасть хищного зверя. Капкан. Мясорубка, плотно усаженная по краям толстыми иглами с косо срезанными остриями.
«Кричи, беги», — прозвучал голос Свата в моей голове, но я не могла ни кричать, ни бежать. У меня перехватило дух и подкосились ноги. Меня хватило только на то, чтобы отшатнуться. А дед, вытянув руку, с ужасной силой толкнул меня в дверь.