Полёт вниз показался ей куда более мучительным, чем романтический воздушный подъём. Глаза сразу заслезились, уши заложило. Очевидно, что Люсьен выполнил приказ начальства без поправок на «мягко и осторожно». В итоге он буквально швырнул её на гамак, добавив пару едких слов напоследок:
— Эх, Ангелика! А я ведь не успел тебе раскрыть главный секрет, как наши братья и сёстры попадают в стены этого замка. Есть одна деталь, которая точно не оставит тебя равнодушной. Ты будешь раздавлена, как и я когда-то…
— Монти, немедленно закрой рот! Ты переходишь все границы! Не знаю, как тебе удалось пробраться сюда, несмотря на охрану, но непременно выясню. И ещё, теперь ты целую неделю проведёшь в ночном патруле. Ты меня понял?
Астильба, протерев глаза, наблюдала за человеком, полускрытым от неё фигурой Люсьена. Девушка буквально чувствовала, как Монти злится, как его охватывает ярость, и с удивлением ощутила почти то же самое…
— Я понял, шеф. Всё будет сделано, — неожиданно спокойно отозвался вампир, и, ловко обогнув застывшего, словно статуя, высокого мужчину, удалился. До Эсти донеслись шаги, приглушенные водой, а потом хлопок двери.
Астильба теперь могла хорошенько рассмотреть незнакомца. А тут было на что заглядеться! Статному мужчине, который мог бы опираться о плечо Люсьена — настолько впечатляющим ростом наделила его природа — нельзя было дать больше тридцати лет. Его зеленые, чуть раскосые глаза, высокие скулы, выдающие смесь кровей азиата и европейца, сочетались с ярко-рыжими волосами, заколотыми в узел нефритовым гребнем. Пара непослушных прядей обрамляла лицо.
Одежда мужчины не выглядела современной. Насколько Астильба знала, даже китайцы сейчас больше придерживались европейского стиля. А мужчина нарядился в церемониальную одежду, напоминающую искусно сшитый атласный халат — белоснежное ханьфу из дамаста до самых пят с красными оборками, расшитыми золотыми лотосами на рукавах. Точно за такие же оборки взгляд цеплялся в области шеи, рядом с перекрестным воротником и правым нагрудным отворотом халата. На ногах у незнакомца поблескивали туфли из прочного черного тряпичного материала. Несмотря на разнос, устроенный Люсьену, от мужчины сейчас исходило умиротворение и спокойствие.
Он слегка поклонился:
— Приветствую, дитя. Приношу извинения за поведение одного из моих учеников. Он давно попрощался с Капельным Храмом и забыл, каково это — просыпаться здесь. Ты сильно измучена и хочешь спать.
«Сонливость я ощущаю из-за жёлтых водяных цветочков», — мысленно не согласилась Астильба.