— Не каждый день доводится увидеть самого себя, уж тем более в шкафу, — иронично произнес двойник.
— Ты — это я? — спросил он. — Как это возможно?
— Возможно. Только уже наоборот, — ответил Сидящий в шкафу и засмеялся.
Хант пожал плечами. — Как ты здесь оказался? — продолжал он задавать вопросы.
— Так же как, и ты. Медведь разорвал на охоте, — ответил сосед.
— Да… Я вспомнил, — грустно протянул охотник. — Берлога. Медведь. Выстрел. А потом…
— Вот-вот… — подхватил голос.
— А откуда взялся скотольф? — вдруг спросил Хант.
— Оттуда, откуда я, и медведь, и все остальное, — объяснил двойник.
И тут Хант услышал скрип кресла. Наклонившись, он заглянул в замочную скважину. В кресле сидел он и также чистил ружье. Охотник снова чиркнул зажигалкой — но соседа в шкафу больше не было.
— Эй, выпусти меня! — окликнул Хант самого себя.
— Кто тут? — вздрогнул охотник и обернулся на шкаф.
— Ну вот, опять, — отчаялся Хант и уселся на пол.
— Дай, дай, дай! — запопрошайничал скотольф.
Она сидела в уголке, обхватив колени руками, пытаясь дышать тихо-тихо, чтобы не быть услышанной. Темнота скрывала ее худенькое тельце, и ей казалось, что она плотная, как одеяло, и так же как оно способна согреть ее и спрятать от воображаемых страхов. В руках она держала небольшую шкатулку.
За дверью раздавались голоса, иногда она могла разобрать, о чем они говорят. Но, как правило, слышала лишь «бу-бу-бу» и «у-у-у». И представляла, что это два ветра встретились высоко-высоко в небе и рассказывают друг другу на понятном только им языке о том, как они крушили целые города, будто хвастаясь.
У нее тоже был свой язык. Только ей не было с кем на нем общаться, ведь она почти всегда была одна, здесь, в маленькой каморке большого страшного дома. Она бы тоже хотела быть сильной как ветер и разрушить стены, чтобы увидеть тот странный мир, о котором почти ничего не знает. Но она очень маленькая и слабая, и, наверное, ненастоящая.
«Шу-шу-шу», — слышала она, когда прикладывала шкатулку к уху. В ней тоже был заключен ветер, точнее его дух. Так ей казалось. И он тоже хотел вырваться на свободу. Но она не могла его отпустить, ибо знала, что он сметет все на своем пути.
Иногда ей казалось, что она существовала здесь всегда, что она родилась вместе с этим домом, пропахла его досками и штукатуркой, что внутри ее тоже есть гвозди, скрепляющие ее частички в единое целое.
Единственным ее живым другом была кошка. Изо дня в день она ждала, когда теплая мурлыка принесет ей кусок хлеба или что-то другое из этой непонятной человеческой еды. Хотя еда была ей не нужна, она просто не хотела расстраивать кошку.