Правление Ареты IV было временем дальнейшего усиления Набатеи и укрепления в ней царской власти. Первое время Силлай еще оставался на своем посту, но царь явно решил от него избавиться. У Силлая, видимо, была значительная опора в самой Набатее, и Арета решил воспользоваться формальным признанием власти Рима и привлечь к борьбе с всесильным "братом" Августа. Он обвинил Силлая в убийствах, тот был вызван (или сам приехал, надеясь на поддержку Августа) в Рим и был казнен, причем ему припомнили и неудачу похода Галла, обвинив в предательстве (Strabo, XVI, 4, 24; Ios. Ant. Iud., XVII, 3, 2). Последнее для Августа было гораздо важнее, чем распри в далеком царстве.
О "брате" в более позднем времени ничего не известно. Правда, из текста Страбона как будто вытекает существование этого поста и после казни Силлая. Страбон называет источником своих сведений о государственном строе Набатеи Афинодора, который сам побывал в этой стране. Но время путешествия Афинодора неизвестно, и не исключено, что оно имело место до казни Силлая, хотя, конечно, возможно, что эта должность некоторое время еще сохранялась. Однако в отличие от Ободата, Арета был правителем энергичным, так что никто уже не мог в его царствование занять положение, подобное положению Силлая. Но и сам пост сохранялся недолго. Исследование политического устройства Набатеи показывает, что оно все более принимало эллинистические черты, а сам царь, подобно эллинистическим владыкам, выступал как всеобщий покровитель народа (Шифман, 1976, 60–62), что несовместимо ни с влиянием "брата", ни с политической ролью народного собрания. И решающий шаг в этом направлении сделал Арета IV. Недаром основная часть набатейских монет относится именно к его царствованию. Характерно, что на этих монетах наряду с самим царем появляется женщина, сначала мать или сестра, а затем сестра или невестка (Goritz, 1991, 21). Если верно предположение, что набатейские цари, подобно египетским фараонам, женились на своих сестрах, чтобы сохранить чистоту царской крови (Goritz, 1991, 21), то это может свидетельствовать о резком обособлении царского рода, а появление на монетах женского имени рядом с царским — о сохранении в этом роде старых традиций. Может быть, это связано с отмеченной выше сакральностыо фигуры царя; в этом случае его мать, жена или сестра могли считаться таким же воплощением женского божества, как сам царь — мужского. Во всяком случае, известно об обожествлении царя Ободата, а может быть и Ареты (Шифман, 1976, 60; Zangenberg, 1991, 45–36).