Кривой сжался, непроизвольно отступил назад, и только уперевшись в стену и исключив возможность дальнейшего отступления, вновь посмотрел на Гарта.
Своё прозвище стукач получил по нескольким причинам. Во-первых, его фамилия была Кривов, и именно так он фигурировал в нескольких уголовных делах. А во-вторых, суровая жизнь еще в юности наградила его значительным сколиозом, и он с любой стороны выглядел кособоким. Точную причину появления клички никто не выяснял, и даже сам Кривой затруднился бы сказать наверняка.
— Ну ты сильно так не торопись, а то оступишься еще, упадешь, да сломаешь что-нибудь. И так ведь грацией не блещешь.
Гарт был невозмутим и хладнокровен, именно такой, каким его знали все на улице. Его словам было трудно перечить, и поэтому Кривой не стал отвечать, а лишь покорно кивнул головой.
— Нам надо поговорить. И если ты меня обрадуешь, — тут Гарт сделал многозначительную паузу, — то твои показания в прошлом залёте могут случайно потеряться.
Несчастный стукач еще больше вжал голову в плечи, но потом с трудом выдавил из себя: «Я постараюсь».
— Тогда нам лучше уединиться. Пойдем-ка во двор.
И не дожидаясь ответа, Гарт слегка толкнул Кривого к выходу. Учитывая разницу в весе, толчок получился внушительным. Стукач почти вылетел из двери, а следом за ним вышел и Гарт.
Дверь заднего выхода приводила в небольшой дворик, образованный стенами стоящих вокруг домов, словно колодец. Где-то наверху можно было увидеть серое небо, но взгляд поднимался редко, предпочитая остановиться на скудном пейзаже.
Посреди дворика была старая и поломанная детская площадка, раскуроченные качели и песочница, засыпанная грязью и мусором. Дети тут уже давно не играли, и даже взрослые, проживающие в этих домах, почти никогда не показывались, особенно в темное время. Как раз в такое, когда на улицах становится всё меньше приличных людей. Сейчас время было уже довольно позднее, сумерки постепенно опускались на город. А здесь, среди многоэтажек, они наступали с поражающей скоростью.
— Садись.
Гарт указал рукой на покосившуюся скамейку, одну из тех, что еще стояли, покосившись, у заборчика, ограждавшего детскую площадку. Таких здесь осталось всего две штуки, они раньше служили местами встреч мамаш с колясками, где они отдыхали от прогулок и обменивались новостями.
Кривой уселся на край скамейки, положив руки на колени, будто провинившийся школьник. Взгляд его уперся в Гарта, который стоял перед ним, широко расставив ноги и загораживая и без того скудный свет уходящего дня.
— Что ты знаешь про «красные»? — Без прелюдий начал разговор полицейский.