Но у Андрея Константиновича еще с прошлого года личная обида. Я играл в волейбол за школьную команду. Капитаном мне, понятное дело, не светило быть, я ведь не общительный и лидерских качеств не проявляю, но играл я неплохо. И вот, помню, должны мы были играть в каком-то полуфинале. А Андрей Константинович как раз в этот день дежурный был, на входе вторую обувь проверял. А я как раз в этот день вторую обувь забыл. Я ее периодически забываю, но Андрей Константинович мужик принципиальный. Он не пустил меня в школу и отправил домой. Дураку же понятно, что на уроки я не вернулся. Короче, полуфинал они проиграли. Не знаю уж, потому что меня не было или по каким-то другим причинам, но физрук потом меня при всем классе отчитывал. И еще в кабинете у директора — повторно, для закрепления материала. А я сказал:
— Вы же сами меня выгнали!
— Я тебя за второй обувью послал! — ответил он.
— Ну так, послали же.
Из команды я, естественно, в тот же день ушел, а Андрей Константинович с тех пор люто меня ненавидит.
Во время уроков начинается второй акт пьесы о заботливых учителях. И главное — без антракта! Русский. Елена Петровна замечает у меня на лице синяк и не может оставить это без внимания.
— Что с тобой опять, Веригин? — спрашивает она как-то раздраженно. Как будто ей мой синяк очень мешает вести урок.
— А что со мной? — как будто не понимаю я.
— Откуда опять синяк?
— Подрался.
Елена Петровна цыкает и начинает делиться со мной опытом.
— Пора бы уже научиться решать проблемы без кулаков, Веригин! Этим и отличаются люди от животных, тем, что умеют разговаривать, а не просто нападать друг на друга.
Я что-то ее совсем не понимаю. У меня же синяк на лице и губа разбита. Разве из этого не следует логичный и незамысловатый вывод, что били-то меня, а не я размахивал кулаками, безнадежно отдаляясь от всего человечества? И что, интересно, она предлагает мне завести этот разговор о животном мире с папашей? Это может быть любопытно. Представляю себе эту беседу: вот он приходит, как всегда бросает на стол деньги, потом, как всегда, пытается реализовать свою заботу о дочери. Я не даю, встаю у него на пути. Он отталкивает меня, а я ему так проникновенно говорю: «Папа, люди же тем и отличаются от животных, что умеют говорить, а не просто бьют друг другу морды». И еще можно добавить для создания атмосферы семейного понимая: «Ты же в полиции работаешь, уж должен знать, как решать вопросы без применения силы». И я так живо себе это представляю, что не могу сдержаться и начинаю ржать.
— Что ты смеешься, Веригин? — повышает голос Елена Петровна. — Что я такого смешного сказала?