Говоря о службе во время зимы на борту военных кораблей, особенно кораблей определённого класса, я сказал, что матросы оказывались в лучшем положении, чем офицеры, так как имели возможность обогреваться у огня. «Почему же так?» — удивился Наполеон. Я объяснил: «Потому что матросы имеют возможность пользоваться огнём в камбузе, где они могут обогреться и высушить одежду». — «И почему же этого не могу делать офицеры?» Я пояснил, что для офицеров было бы не вполне пристойно общаться попросту с матросами. «Ага! Аристократическая спесь, аристократическое чванство! — воскликнул Наполеон. — Ведь я во время моих военных кампаний, бывало, отправлялся к бивакам солдат, садился рядом с самым простым из них, беседовал, смеялся и шутил с ним. Я всегда гордился тем, что я человек из народа».
Я возразил ему, сказав, что человек в его высоком положении может позволить себе вести себя подобным образом, не нарушая приличий, в то время как офицер намного более низкого ранга, особенно на борту корабля, может таким поведением вызвать фамильярность, возможно, даже презрение к себе, что, тем самым, повлечёт за собой ослабление дисциплины.
«Аристократическая спесь! — вновь воскликнул Наполеон. — Вы самая аристократическая нация во всём мире. Если бы я был одним из этих князьков в Германии, ваши олигархи никогда бы не выслали меня сюда. Но потому, что я — человек из народа, потому, что я могу сказать, что я поднялся с низов простого народа до величайших вершин власти без помощи аристократии или наследственных прав, потому, что вся эта длинная вереница знати и ничтожных принцев не знали и не хотели знать моего имени, потому, что я в самом деле не был одним из них, они приняли решение, овладев властью, угнетать и унижать меня. Лорды Батхерст и Каслри, эти аристократические канальи, именно те самые люди, которые дали указание угнетать и унижать меня».
Наполеон закончил свой монолог замечанием о том, «что, отправляясь к Бертрану, губернатор всегда берёт с собой свидетеля, чтобы иметь доказательство того, что он заявляет, что, по всей вероятности, он делает протокольную запись по своему усмотрению и затем заставляет своего свидетеля подписать её. Именно поэтому — чтобы избежать разговора — он приказывает Бертрану писать ему официальное письмо[53] с изложением жалоб и пожеланий французов».
30 сентября. Состояние здоровья Наполеона не претерпевает изменений. Я отправился в «Колониальный дом» для доклада. Узнал, что сэр Хадсон Лоу уже уехал. Когда я вернулся в Лонгвуд, то обнаружил его там. Информировал его о состоянии здоровья Наполеона; и в ответ на его вопросы сказал ему, что сейчас непосредственно ничего опасного нет, но что отёчность и опухлость конечностей у человека в возрасте Наполеона, с его характером и с его нынешними привычками требует внимательного наблюдения, так как всё это часто является первичными симптомами заболевания водянкой.