В ответ на это выражение я заявил, что я не буду ни шакалом, ни шпионом, ни информатором ни для него, ни для кого-нибудь ещё. «Что вы имеете в виду, сэр, — спросил он меня, — когда говорите о шпионе и об информаторе?» Я объяснил губернатору, что, когда я выполняю его указания об информировании его о разговорах между Наполеоном и мною, то я считаю себя и шпионом, и информатором. В приступе гнева губернатор заявил, что мне отныне запрещается беседовать на любые темы с Наполеоном Бонапартом, кроме медицинских; что я в никоем случае не должен разговаривать с ним на любые темы. Я попросил его дать мне этот приказ в письменном виде. Он отказал мне в этой просьбе и после ряда новых ругательств в мой адрес приказал мне выйти из комнаты и подождать снаружи некоторое время. Примерно минут через пятнадцать я был вновь вызван к сэру Хадсону Лоу, который сообщил, что мне следует продолжать вести себя как и раньше, добавив при этом, что он (сэр Хадсон) разрешает мне вести беседы с генералом Бонапартом только на медицинские темы; что же касается других тем, то я сам полностью несу ответственность за проведение бесед на такие темы[54]; мне не следует отказываться отвечать генералу Бонапарту на любые вопросы, которые он может задавать мне; но я не должен задавать ему никакие вопросы, кроме медицинских.
После этого губернатор спросил меня, что я думаю по поводу того, что именно я обязан не разглашать. Я ответил губернатору точно так же, как и раньше, когда он задавал мне такой же вопрос. Он спросил меня, не считаю ли я обязанным сообщать ему о тех ругательствах, к которым прибегает генерал Бонапарт, в его (губернатора) адрес. Я ответил, что, конечно, я не обязан делать этого, если только мне не прикажет это сделать сам Наполеон. Губернатор спросил: «Почему же так, сэр?» Я ответил, что я не выбирал для себя роли подстрекателя. Тогда его превосходительство стал отрицать, что он когда-либо просил меня сообщать ему содержание всех разговоров, которые имели место между генералом Бонапартом и мною. Тогда я напомнил ему о том, что он говорил мне в Лонгвуде, да и в других местах, а именно: необходимо, чтобы он знал всё, о чём говорится в Лонгвуде, так как он может делать выводы и приходить к умозаключениям, которые я сам неспособен делать, и поэтому для него важно знать обо всём. После этого я попросил разрешения взять у него его последние указания в письменном виде, написанные под его диктовку, для того, чтобы в будущем избежать ошибок и недоразумений. Губернатор отказал мне в моей просьбе. После чего губернатор сообщил, что он освобождает меня от обязанности являться в будущем в «Колониальный дом» дважды в неделю, но что он ждёт от меня, что я буду еженедельно консультироваться с г-ном Бакстером о состоянии здоровья Наполеона Бонапарта. С этим я согласился, поскольку Наполеон не возражал против моих устных консультаций с г-ном Бакстером. После всего этого разговора с губернатором надо ли говорить, что я был несказанно рад, что мое пребывание в «Колониальном доме» на сей раз завершилось.