— Чего надо? — грубо осведомился он.
— Мы только что приехали в Берлин по железной дороге. Моя жена больна, а медпункт закрыт. Позвольте нам, пожалуйста, посидеть до шести у вас в караулке и согреться.
— Нельзя, запрещено, — отрезал полицейский.
Они принялись просить и клянчить. Они никому не помешают, будут сидеть тихо как мышки!
Но полицейский оставался неумолим:
— Если что-то запрещено, я этого разрешить не могу! И вообще, что вы делаете на улице? Комендантский час!
— Ну так арестуйте нас за это на часок-другой, герр вахмистр! — взмолилась молодая женщина. — Тогда и мы внутри посидим, и вы ничего не нарушите!
Но это предложение тоже не нашло у полицейского отклика — он взял и просто захлопнул дверь. Они остались одни на темной улице.
Супруги посмотрели друг на друга: лица у обоих были растерянные, бледные. И тут они заметили, что уже светает — близится день.
— Значит, скоро шесть. Просто пойдем дальше. Может, трамвай попадется.
Немного времени спустя они уже сидели в автобусе, который вез фабричных рабочих на утреннюю смену. Автобус мимо их дома не проходил, но на нем они добрались до станции городской электрички: вскоре должен был отойти первый поезд. Но тут их подстерегало новое препятствие: билетерша проспала, а контролер у турникета отказывался пропускать людей без билетов — дескать, не имею права!
— А если касса откроется через час?
— Значит, в этот час никто не пройдет! Закон есть закон!
— Но мы опаздываем на работу! — возмущался народ.
— А мне что за дело? У меня свои обязанности!
— Ах так? Ну посмотрим! — крикнул кто-то из местных. — Ну-ка, все за мной!
Через боковой вход, через забор — затем в сумерках через пути, через рельсы под напряжением — и снова через ограду. Долли тащились в хвосте: у Альмы внезапно разболелась нога, а у него после падения ныло все тело. Наконец, едва дыша, они добрались до платформы — и успели увидеть лишь красные хвостовые огни утреннего поезда.
И снова ожидание и холод, дорога и усталость, пересадки и новое ожидание — как же им хотелось домой!.. Как они мечтали о своей кушетке!.. Просто лечь, согреться и заснуть!.. И ни о чем больше не думать!.. Просто отключиться!..
Наконец — ура — они вышли на своей станции.
— Через пять минут будем дома! — подбодрил он ее.
— С нашей скоростью — через все двадцать, — отозвалась она. — Понять бы, что у меня с ногой. Вроде бы маленькая ссадина… О боже, и этого моста нет — в марте он еще стоял!..
И пока они брели, из последних сил переставляя ноги, — из-за разрушенного моста пришлось заложить очередной огромный крюк, — на этом бесконечном пути им попадались только руины — старые, которые появились еще при них, и новые, которые возникли после их бегства из Берлина. Они совсем притихли, плелись, не говоря ни слова, — так много было новых развалин. Долль думал: что мне с ней делать, если окажется, что квартиры больше нет? Она больна и совершенно измучена.