Стемнело. В палатку просочился прохладный ночной воздух. Замолкли сверчки и кузнечики, прекратился гомон озорных птиц, и только доносящийся бас Афелия нарушал тишину. Ботаник разговаривал с цветами и деревьями, рассказывал что-то и задавал вопросы, а когда закончил свои дела, подошёл к шалашу:
- Я принёс поесть и то, что ты должен попробовать.
- Да, что вы прицепились ко мне с этим дерьмом? Не хочу я курить!
- Мирон, я сам никогда в жизни наркотики не пробовал, - Афелий выглядел очень серьёзным. - Но эту штуку раз в месяц употребляю. Дело не в ощущениях. Попробуй, и ты сам всё поймешь!
Афелий ушёл. Я через силу затолкал в себя бутерброд с копчёным мясом и запил его ягодным морсом.
Лежащие на подносе курительная трубка и свёрток с травой выглядели неправильно. Я чувствовал себя подростком, которого вовлекают в какие-то грязные дела. Парочка старших пацанов уговаривают попробовать травку, а что будет дальше? Заставят ширнуться?
Настроение колебалось от «долбанное копьё так и останется бесполезной железякой под тридцати сантиметровым слоем грунта» до «может бросить всё к чертям и помочь Димону в настоящей жизни?». Не хотелось ни есть, ни спать, ни разговаривать.
Руки как-то сами по себе забили трубку, над указательным пальцем вспыхнуло пламя. Оттенки химического запаха просочились в лёгкие, я задержал дыхание на пару секунд, а затем выпустил тонкую струйку почти невидимого дыма. Мир вокруг исказился, а потом и вовсе исчез...
... ... ...
Я открыл глаза под водой. Из ноздрей и открытого рта выползали воздушные пузыри. Поднял голову. Поверхность осталась метрах в пяти, я погружался всё глубже.
Повинуясь инстинктам, в работу включились руки и ноги, но вместо полноценных движений конечности лишь слегка подёргивались. Парализованное тело мне не принадлежало.
Заканчивался воздух, и момент, когда легкие втянут в себя пару литров воды, стал неизбежным. Я почувствовал себя узником в чужом теле. Сопротивляться бессмысленно. Лёгкие выпустили переработанный воздух, и отряд пузырей умчался к спасительной оболочке над головой.
С каждой секундой становилось всё темнее и холоднее. Волнующаяся поверхность воды превратилась в недостижимый оазис, а всепоглощающая темнота под ногами сожрала последние преломленные лучи света. Я перестал сопротивляться.
Воздуха не осталось. Лёгкие наполнила вода, но я все ещё жил, погружался и наблюдал. Ноги ударились о твёрдую почву, поднятый со дна ил окутал ботинки. Я оглянулся по сторонам и в одном из направлений заметил прорывающийся свет. Красная точка, будто огонёк маяка в штормовую ночь, подсказывала путь.