Шейх, не останавливаясь и не заботясь о том, что испытывает девушка, вдалбливался в нее с остервенением. Ее руки впились в подлокотники трона, костяшки пальцев побелели от силы, с которой она держалась за опору. С каждым разом он входил все глубже, ломая все барьеры, что пытался выстроить женский организм, защищая нежную плоть от разрывов. Стоны девушки не прекращались и уже переходили в надрывные рычания, когда наконец-то бедра шейха в последний раз ощутимо вдолбились в тело Халисы и замерли, теснее прижимаясь к ней.
– Мой Господин, – выдавила она и, откинув голову ему на плечо, обмякла всем телом.
Мужчина провел тыльной стороной ладони по плоскому животу жены, поднялся выше, цепляя пальцами упругие соски, задержался немного, поигрывая с ними, что заставило лоно девушки сократиться, а Шейха – вновь вжать бедра в тело жены и словить волну уходящего оргазма.
– Повелитель, – раздался голос кальфы из-за трона.
– Хадия, ты, как всегда, вовремя, – скрипучим голосом проговорил Шейх. – Давно ты тут стоишь? – он повернул к ней голову, а руки тем временем все продолжали ласкать нежное тело, терзать затвердевшие соски, отчего его фаллос все никак не хотел покидать столь теплую и влажную плоть.
– Нет, Господин, – она склонила голову, но Шейх успел заметить, как горят вожделением ее глаза.
– Что тебя привело в столь неподходящий час? – поинтересовался он, оглаживая округлые бедра жены.
– Так вы сами велели, как устроится дриада, сразу вам сообщить, – удивленным голосом произнесла она.
В голове Хамаса тут же все прояснилось.
– Еυχαριστώ μου Φως [эфхаристО му фос] (спасибо, мой свет), – шепнул он жене на ухо.
Девушка собрала раскиданные возле трона вещи, что снимала с себя во время танца, и, медленно передвигая ногами, поплелась на выход. Но Хамас подозревал, что ей скорее всего хотелось услышать разговор. За многие годы, что он правил своим государством, мысли этих юных дев он предугадывал наперед. Они даже не могли и заподозрить, что как бы они не скрывали свои интересы, таившиеся в их душах, у многих не таких уж и светлых, он их видит и угадывает. Жесткая ухмылка скривила губы Шейха. Халиса. Если бы можно было ее вернуть обратно отцу, он непременно бы это сделал. Стервозная душа этого змеиного отродья отравляла жизнь его «цветника» в гареме. Не зря род шейха Мактуна насчитывал в своем родовом древе не одно женское поколение, которое велось от одной из сестер горгон Эвриалы. И женским особям, что рождались в семействе шейха Мактуна, был присущ не только дар обольщения и убеждения, но и змеиная сущность. Хладнокровный и расчетливый ум, который был превыше всех чувств, и