– Фергюс Бри, – Анна встала из-за стола и прошлась по комнате, – боюсь, граф не из тех, кто появляется при дворе.
– Всё верно, миледи. Граф Йоркширский предпочитает общество герцога Корнуольского.
Анна резко развернулась и посмотрела на секретаря в упор.
– Почему ты не говорил мне о нём раньше?
Оливер медлил.
– Мне всегда казалось, миледи, что ваше знакомство с герцогом Корнуольским может иметь печальные последствия.
– А теперь?
– А теперь оно произошло. И мне остаётся только свести эти последствия к минимуму.
***
Оливер ушёл, а Анна долго ещё сидела, размышляя обо всём случившемся – о приглашении герцога и о последних словах, сказанных Оливером. Она отлично понимала, что старик, скорее всего, не желает ей зла, но то, что Оливер мог утаить что-либо от неё, ставило доверие к нему под удар.
Анна не глядя повернула ключ и достала из верхнего ящика стола испачканный кровью листок с обгоревшим краем. Письмо было адресовано не ей. Анна нашла его обрывок случайно, в камине в спальне короля. От письма уже осталось не больше половины, и текст разобрать Анне не удавалось, как она ни старалась. Всё, что она могла рассмотреть, была подпись: Жанетт Бомон.
Анна знала всех своих родственников вплоть до восьмого колена, всех Бомонов, которые были живы и всех, кто умер в последние тридцать лет – и среди них был только одна Жанетт Бомон, её сестра.
С тех пор, как Анна увидела подпись, письмо не давало ей покоя. Она думала о том, что где-то там, на холмах и лесах Кариона может скрываться последний близкий ей человек – Жанетт. Такая же одинокая, лишённая семьи, крова и любви. И хотя надежда была так мала, а шанс, что неведомая Жанетт Бомон – самозванка, так велик, – тайна, заставившая короля сжечь письмо, подписанное столь знакомым именем, заставляла теперь Анну рассылать шпионов во все концы королевства в поисках хотя бы тени той, кто написала это письмо.
В очередной раз Анна попыталась расшифровать обрывки строк, почерневших от пламени. Она могла заниматься этим часами, за каждым фрагментом стёршегося слова угадывая или выдумывая судьбу Жанетт, которая, быть может, вовсе и не была одинока, а, напротив, была счастлива – так, как не могла быть счастлива её сестра. И всё же в эту ночь Анне не довелось разобрать ничего, потому что едва она взялась за своё бессмысленное занятие, как услышала за окном короткий стук.
Анна замерла, не уверенная в собственном слухе, но стук повторился.
Анна торопливо спрятала письмо и повернулась к окну. Разглядеть что-либо в темноте ночного парка было невозможно, и Анна, поколебавшись, подошла к проёму и распахнула раму.