Эльф охнул и отшатнулся.
– Леди Алина, что вы делаете?
Но мне было уже все равно. В ушах шумело, перед глазами прыгали золотые звезды, а злость придавала мне сил. Я сунула ногу в стремя, схватилась за луку седла, и, подтянувшись, взлетела на лошадь. Конечно, слово «взлетела» не совсем подходит, все-таки злость не даровала мне навыков верховой езды. Так что, скорее, «взгромоздилась». Но ведь главное – итог. Я оказалась в седле, и где-то на краю сознания меня охватила паника. Я ведь абсолютно не умею ездить верхом, у меня нет навыков управления лошадью, да я вообще ничего не умею! Но затолкала свой страх в самый дальний угол и сжала коленками бока лошади.
– Давай, вперед, вперед! – крикнула я, и лошадь послушалась. Я охнула, ухватившись за поводья, и едва смогла удержаться – почти встав на дыбы, она заржала и понеслась. Мамочки!
– Алина, остановись! – услышала я позади себя голос Тинатриэля. Видимо, принц справился с шоком, вызванным моим неожиданным бегством, да еще и в сторону импровизированной конюшни. Уверена, последнее, что приходило ему в голову – я могу быть настолько безрассудна, что готова убежать от него даже на лошади. Кстати, насчет безрассудства он правильно подумал… Я орала, как резаная, потому что лошадь неслась вскачь, а я никак не могла ее обуздать. Наверняка я все делала неправильно…
В какой-то момент с меня слетела вся злость, и я поняла, что натворила. Где была моя голова? Что я делаю на лошади? Что?! Помогите!!!
Лошади не выносят неуверенных в себе наездников. Моя, похоже, не любила их вдвойне. Внезапно она резко остановилась, словно наткнувшись на какое-то препятствие, и с диким криком, выпустив поводья из рук, я вылетела из седла вперед и шлепнулась на землю. Последнее, что я помню, это дикая боль в левой руке и боку, и меня накрыла темнота.
Сознание возвращалось с трудом. Мне казалось, что в моем теле не осталось ни одной целой косточки. Болело абсолютно все, даже правая рука, которая, судя по всему, не особо пострадала. Но я умудрилась оцарапать ее о какой-то кустарник, неожиданно оказавшийся на траектории моего полета. Я застонала, и на глазах выступили слезы. Богини, как же больно!
– Лина, пожалуйста, – раздался тихий встревоженный голос Тинатриэля. – Пожалуйста, очнись.
Сквозь тянущие путы боли и пытающегося ускользнуть сознания, я почувствовала губы его высочества, осыпающие легкими, почти невесомыми поцелуями мою щеку.
– Алина!
Я с трудом открыла глаза, увидев склоненного надо мной Тина. Было абсолютно темно, и только свет половинчатой Луны освещал его лицо. Принц был в панике.