– Мы? – подал голос с пола Агидиус. – А я думал, что с драконом будет сражаться господин Стефан.
– Да-да, конечно, – быстро произнес Клаус. – Так вот, когда дракон будет повержен, я намерен сделать госпоже Эрне предложение.
– Делайте, – зевнула Леона.
– И я хотел бы узнать ваше мнение о том стихотворении, которое я для нее сочинил.
Леона мысленно выругалась, припомнив все знакомые ей бранные слова, а паж спросил с интересом:
– Получается, вы – поэт?
– Просто сочиняю понемногу, – признался Клаус, пытаясь придать голосу нотки смущения, но получилось все равно самодовольно.
– Как замечательно! – восхитился Агидиус. – Я тоже пробовал сочинять стихи, но у меня плохо получается. Я "любовь" рифмую либо с "кровью", либо с "морковью".
– Вторая рифма весьма оригинальна, – заметил Клаус. – Будьте любезны, прочтите пару строчек.
"Интересно, если я все-таки усну, они заметят? – подумала Леона. – Похоже, эти двое нашли общую тему. Может быть, они позабудут обо мне?"
– Вот так возникла их любовь, – гордо продекламировал паж. – И ввысь пошла, словно морковь.
Леона, мигом стряхнувшая сонливость, прикусила уголок подушки, чтобы не расхохотаться. Клаус закашлялся.
– Это из моего "Сказа о Прекрасной Даме и ее Верном Рыцаре", – смущенно пояснил Агидиус. – Вам не понравилось? Там еще с "кровью" рифма есть.
– А как это морковь идет ввысь? – заинтересованно спросил Клаус.
– Ну, это о том, что любовь росла. Больше становилась, то есть. То есть…
Тут паж растерянно умолк, не в силах объяснить полет своей творческой мысли.
– Боюсь, друг мой, вы подобрали несколько неверное сравнение, – глубокомысленно заметил Клаус. – Любовь лучше сравнивать в чем-нибудь более основательным. С дубом, например. А что морковь? Ее ведь завтра выдернут из земли и отварят к ужину. Так что любовь в вашем творении сравнивается с предметом недолговечным.
Леона улеглась на бок, плотно прижав одно ухо к постели, а второе накрыв подушкой, но все равно обрывки фраз долетали до нее. К счастью, творческая парочка, увлекшись, совсем позабыла о своей спутнице.
– … прекрасные, как омуты, глаза…
– Нет, у госпожи Эрны иной цвет…
– … поэтическое сравнение…
– … но все-таки… не совсем… думаю…
И здесь Леоне все-таки посчастливилось уснуть. Снился ей дуб, на котором вместо желудей росла крупная оранжевая морковь и прохаживающиеся под деревом Агидиус и Клаус со свитками в руках.
Утро Леона встретила хмурой и невыспавшейся. Посмотрела на умывавшихся у колодца спутников: они, казалось, излучали жизнелюбие, бодро плескали водой в лицо, весело отфыркивались. "Надо же, – подумала она. – И не скажешь, что всю ночь о поэзии беседовали". Появившиеся из дома старосты Отто и Стефан, напротив, выглядели серьезными и собранными. Жена старосты соорудила нехитрый завтрак и дала путникам с собой снеди в дорогу. Многие крестьяне выглянули из домов, чтобы поклониться на прощание секретарю его сиятельства.