Алексей не ответил. Почему-то ругнулся. Раздался сильный хруст. Ветер, что ли, усилился? Да нет, даже стих ненадолго. И хруст какой-то направленный шел, приближался.
– Кто-то прется прямо на нас, кажется! – сказал Алешка.
– А? – крикнул Петр Иваныч, возясь с веревкой. Похоже, он уже обвязался, перекинул стропу, потому что теперь кряхтел, повиснув на ветке и дотягиваясь ногой до нижнего сука. Молния била часто, тогда я его и видел.
– Петр Иваныч, не обращай внимания. Кто тебя на дерево загнал-то? Спасался от кого?
– Та зверюга меня одна одолела. – Бортстрелок охотно откликнулся, чередуя рассказ матами в адрес веток и сучьев. – Стадо вдруг через лес рвануло, этих, что с гребнем. Топот стоял, будто армия на прорыв вышла. Как на дерево взобрался, сам не соображу. Опомнился, когда одна взялась дерево бодать. Разбежится, как даст лбом-то. Уж с жизнью прощаться начал…
Пошел дождь, брызнул вначале, а потом ливанул как из ведра. Сквозь шум обрушившейся с неба воды продолжал слышаться треск. Что-то определенно двигалось со стороны моря. Большое. Фыркнуло совсем рядом. Снизу, в ветках, тоже пошло движение.
– Алешка, двигай наверх! Что наблюдаешь? – сказал я более-менее спокойным голосом, хоть и вертел лихорадочно башкой.
– Да под тобой я уже, – тихо ответил штурман. – Ниже веткой. А, черт! Откуда они взялись…
Жар пошел как от печки. Опять фыркнуло. Ветка подо мной заходила ходуном. Блеснула молния.
– Диплодоки, – сказал я.
– Они, – еле слышно отозвался Алешка.
– Хосподи, думал, качка эта прекратится. Откуда они взялись? – Петр Иваныч уже стоял в развилке чуть выше меня, крепко обняв ствол.
– Ну, Петр Иваныч, теперь у тебя более устойчивая позиция, до утра продержимся, – сказал я, еле сдерживая смех.
– А что, стропой привяжемся и спать заляжем, куда в такую темень идти, – деловито ответил бортстрелок.
– Вкусный дождь-то, – сказал штурман.
Я подставил лицо дождю и рассмеялся:
– Сладкая, тысячу лет такой не пил.
– Проша бы сейчас посчитал сколько, – донеслось от Алешки.
Сверкнула очередная молния. Прямо передо мной висела мокрая морда диплодока. Он срывал листья с дерева. Морда спокойная и сонная. Шелестела вода по веткам и листьям. И в темноте этой казалось, что я дома. Идет дождь, в комнате выключен свет, слышен шорох мокрых кустов сирени за окном… Нет, это диплодок щиплет зелень. Фыркнул и двинулся дальше. Вымокшая его голова блеснула тускло в свете очередного разряда, вздрогнула, дернулась конвульсивно вперед от прокатившегося над лесом грома.
– Кажись, уходят, – тихо сказал бортстрелок.