Чего их искать-то? Небо звездное. Внизу тоже ни облачка – поверхность видна. Хоть и высоко мы, альтиметр показывает двадцать четыре тысячи футов – на семь триста опять закинуло, но огоньки внизу. Тут соображаю:
– Проша? Когда к динозаврам отправлялись, облачность была. Куда теперь занесло?
Хотя не волнуюсь особо. Огоньки реденько так проскакивают кое-где, затемнение, получается, не соблюдается. Но время наше. В джунглях точно ничего не светилось, кроме вулканов. А тут и Алексей подоспел:
– Звезды наши. Точняк! – сквозь слова смеется.
– Так что, небольшая ошибка? – спрашиваю я все-таки.
– А с чего ей большой быть? Проша же говорил о промахе до десятитысячной процента.
– Ну, это мелочи, какая-то десятитысячная.
– Та я ее, родимую, пешком пройду, на брюхе проползу! – взахлеб кричит Галюченко со своей верхней турели.
– Я с тобой, пожалуй, Петр Иваныч, – поддержал я, – только, чур, не на брюхе. Я по реке сплавляться буду, так и пойдем. Ты – пехом, я на бревне, например, хоть поговорить можно будет, а то скучно одну десятитысячную-то, сейчас Алешка нам вот посчитает, сколько это в километрах…
– Думаю, фриц, глядя на это, – подключился Константин, – со смеху подохнет.
– И конец войне этой наступит, Костя, – ответил я. Я взглянул на немца. Сидит, к иллюминатору отвернулся, только вряд ли что там видит. Смотрит так – в одну точку будто. Перестали мы его пленным ощущать. А он? Кто ж ответит? Вроде по-людски на нас смотрит, а может, это такая тактика со стратегией, как сказал Алешка тогда, на дереве? И дальше что? Опять за Гитлера воевать пойдет. Или не пойдет. Вот сейчас видно, что тошно ему. Но отчего тошно-то? Оттого что свои рядом? Вон, рукой подать, а мы его в плен везем.
– Алексей, координаты посчитал?
– Есть координаты. Если кратко, мы намного юго-западнее Берлина.
– Города есть поблизости?
У них ведь что ни город, то везде ПВО по полной программе.
– Мюнхен, – не говорит, выдыхает Алексей.
Плохо. Заводов там много, в школе еще учили, значит, без надзора не оставят. Хорошего надзора, а может, уже и радары имеются, засекут в два счета – аж мороз по коже. Да и где он, Мюнхен этот? Ведь самый юг, кажется. Настроение упало. Переть придется через всю Германию – что ни городишко, то зенитки, истребители прикрывают. Но не облетишь, зигзагом между городами не пойдешь, только напрямик. А что делать? Немцы то ли собьют, то ли нет. Да и Галюченко не зря пулеметы обратно на турель прикрутил. Указатель топлива – вот он, неизбежность в чистом виде отмеряет белой стрелкой по черному полю.
Все равно до наших не дотянуть, горючего не хватит. К англичанам? Можно попробовать, но ведь пока там до наших доберешься, пока объяснишь, что к чему. А когда не имеешь права ничего объяснять, потому что секретное задание, то это как разговор глухого с немым, и законы военного времени никто не отменял. Трясти будут по всем правилам: где находится аэродром, какова цель полета, по какой причине отклонились от курса, откуда машина, союзникам не поставлявшаяся. Так глубоко могут упрятать, что и свои не найдут. Да и на юге Германии мы. Получается, до Англии тоже не близко. Мюнхен… черт бы побрал это отклонение. Хотя… что нам Мюнхен после ужина под диплодоками. Летим не спеша, горючее экономим. Высота семь триста.