Я понял, что стою и смотрю на Юргена, он же смотрел на меня. Нет, зря не пошел он домой, зря. И такой взгляд у него – мороз по коже… С чего? Все хорошо ведь? Или новости плохие? Может, спросил того мужика, который с пивом, а тот рассказал, что Берлина нет совсем, разбомбили в щебенку? Я бы сам и летал, и бомбил бы с радостью, пока весь этот поганый город с землей не сровнял…
– Что у тебя? Плохое случилось? – спросил я, даже не пытаясь искать понятные слова.
Молчит, смотрит. Да что случилось-то, ничего не понимаю?! Достает бумажку. Листовка? Беру. Нет, таких роскошных листовок не бывает. Глянцевая, цветная. На ней – Як, который нас в воздухе встретил. Номер совпадает – на летном поле стоит, отсюда видно. Сзади, на картинке, еще силуэт – вроде бы «Мессершмитт-109», но не разглядеть. Сверху и снизу надписи. Французские, конечно. И мелко под ними – английские. Только какая в этом польза? Никто из нас языков не знает. Нет, Прохор английский знает, да только через пень-колоду.
А Юрген на эту картинку рукой показал, потом вокруг помахал. Афиша? Афиша вот этого мероприятия, где мы все сейчас находимся. Повертел бумагу – на обратной стороне списки. Получается, не афиша, потому что афиши клеют, а эта листовка с двух сторон пропечатана. И что за мероприятие? Выставка авиатехники? Тогда где военпреды? Инженеры? Конструкторы? Тут Юрген бумагу у меня из рук взял, к моему же лицу поднес и пальцем в цифры ткнул – «22–23 mai 2021».
Та-ак, значит, точно год на машине с пивом нарисован был. А я все пытался себя убедить, что ошибся. Теперь вот Юрген… Сесть захотелось куда-нибудь, еле удержался. Никогда не думал, что ноги могут подкашиваться. Выдохнул, потер лицо ладонью. В голове не укладывалось. Нашел глазами Прошу. Он топтался возле «спитфайра» – английского истребителя. Я пересек поляну в два счета, поймал физика за плечо и отвел в сторону:
– Ты меня прости, Проша, что прерываю экскурсию. Дела обсудим. Вспомни-ка, про какую ошибку ты говорил, когда время возвращения рассчитывал?
Проша жареное почувствовал сразу, морду скорчил виноватую:
– Маленькая ошибка, что-то около одной миллионной, это около десятитысячной доли процента.
– И от чего процент? – злобно навис я над физиком, навис в переносном смысле, длинноват он для буквального.
– От разницы. Между нашим временем и тем, куда попали. – Проша уже деловито подоткнул очки и начал входить во вкус.
– И?! – рявкнул я по-дурацки вполголоса и отпустил его плечо, поняв, что только что встряхнул физика как грушу.
– Ну, если мы в меловом периоде были, то это миллионов семьдесят… или сто сорок. Если в юрском, то побольше, до двухсот. Но, наверное, семьдесят.