Привычные места, не то что на берегу – там не оставляло неприятное ощущение, что ты с любой точки как на ладони. Теперь дело пойдет быстрее, прогулка по джунглям по сравнению со скалолазанием – ерунда. Но это только показалось так, когда вниз спустились. Сюда ведь без груза шли. Однако в лагерь-то все равно двигать надо, и раз немца через гребень перетащили, то не бросать же его. Глотнули теплой вонючей воды из фляжки, все той же, что из самого лагеря с собой несли, на берегу свежей взять негде. Немца развязали и напоили, но ему много и не надо. Начал жадно, пара глотков, и все, отвалился.
Фриц особенных признаков жизни не подавал: дохлым не казался и идти самостоятельно стремления не обозначал. Ехать, значит, желает. Алешка будто мысли мои прочитал:
– Тащить его под руки по джунглям? Нет уж.
Он пошарил глазами вокруг тропы. Уставился на толстую ветку араукарии, затянутую лианами и мхами.
– Топор зря не взяли. Но просека – это дело государственной важности.
Он подпрыгнул и повис на ветке, раскачался, попружинил вверх-вниз.
– Ну, держись. – Я ухватился за него, поджав ноги. Алешка матюкнулся, но удержался. Раздался треск.
И мы свалились.
Ветка оказалась подходящей, нашли другую такую же. Повторили маневр. Переплели ветки лианами. Устали как черти, облепленные мухами и смолой. Лианы то рвались, то путались, но носилки получились хорошие. Я улегся в них – для проверки, а если сказать честно, отдохнуть. И прорвал все, что мы плели, высунув языки от старания, наверное, полчаса.
– Ты, капитан, отъелся на птеродактилях, фрицев против тебя штуки три надо, – расхохотался Алешка, наблюдая мои барахтанья в стянутых лианами силках-носилках.
Фриц вроде бы спал. Как ни взгляну на него, все глаза, запавшие в глазницы, будто у мертвеца, закрыты.
Перетянули перекладины еще раз. Проверять больше не стали – провалится фашист, ну и ладно. Загрузили его в травяную люльку и пошли. Я впереди, Алешка сзади.
Дорога неблизкая, иди и иди, знай от веток уворачивайся, руки заняты. Носилки то под колени тыкались, то назад тянули. Один раз тропу перегородил огромный тепловоз с гребнем и выводком. Нас он попросту не заметил, понятное дело. А тут стоишь истуканом со своим грузом – хоть бы рулевой, сидящий в малюсенькой головенке этого аппарата, свернуть в нашу сторону не решил.
Потом начинает шею ломить, руки резать, перехватываешь поудобнее. Фриц пару раз на повороте из люльки своей вывалился. Поржали из последних сил, подняли да дальше пошли. Жарища, под деревьями духота страшная и тучи насекомых, обрадовавшихся нам, как второму горячему.