— Помочь тебе?
— Спасибо, уже не надо. Вот если бы ты оказался тут чуть пораньше…
Наш водитель вдруг как-то особенно многозначительно спросил:
— Товарищ Негуц, ты что везешь?
— Ничего особенного — несколько кусков ситца и два мешка с крестьянскими лаптями…
— Куда? В Блажинь?
— Нет, в Темею. Я должен передать это примарю Темею.
— От кого?
— От господина Цепою. Он посылает это в дар беднякам Темею.
— Ясно… Значит, это они тебя поджидали.
— Кто они?
— Бандиты, которые нас обстреляли.
И наш шофер рассказал, своему товарищу о том, что произошло на дороге. Потом он повел его туда, где лежали тела убитых. Негуц сказал:
— Слава тебе господи, пронесло. Пули братьев Кэицэ предназначались для меня. Это точно.
— Ты знаешь убитых?
— Еще бы! Это братья Кэицэ из Бродина. Они еще до войны сидели в тюрьме за бандитизм. Я знал, что они орудуют где-то на севере нашего уезда…
Мы решили дальше ехать вместе: наша машина впереди, а Негуц за нами.
Прежде чем тронуться в путь, Гынж затеял длинный разговор с Негуцем. Он обругал его за то, что тот поехал один и не взял с собой никакого оружия. Но Негуц не верил в оружие. Он верил в судьбу.
— Зачем мне оружие? Все равно от судьбы не уйдешь. Вот я сижу за рулем и гляжу на дорогу. А с шоссе кто-то незаметно целится и посылает в меня пулю. Ну скажи, чем тут поможет мне оружие?
— На войне ты небось рассуждал иначе?
— Вот на войне-то я и понял, что к чему. Я был водителем танка. И точно выполнял все приказания своего командира. Командир с бойцами видели, что делается кругом, они вели бой, стреляли, а я сидел за рулем и видел только то, что было у меня перед глазами. Мой танк горел семнадцать раз. Вернее сказать, я был водителем семнадцати танков. И все они сгорели вместе с экипажем. А я остался жив. Каждый раз, когда мой танк загорался, мне каким-то чудом удавалось выскочить из него. Я отползал на брюхе до ближайшего убежища и оставался жив. Два раза меня контузило, но, как видите, я жив…
Гынжу этот рассказ совсем не понравился:
— Притворялся мертвым? Вишь какой храбрец. Быть живым и строить из себя мертвеца, да еще на поле боя…
Водитель Негуц не обиделся и даже не обратил внимания на тон своего собеседника. Он рассмеялся:
— Многие и сейчас живут так же! Притворяются мертвыми, надеясь, что о них забудут и они переживут трудные времена!
Гынж вдруг подскочил к водителю и схватил его за горло:
— Интересно, что это ты называешь трудными временами? По-твоему, значит, трудные времена начались в тот день, когда мы, коммунисты, захватили власть? Так, что ли?
Я стал разнимать их!