Хотя в создавшейся ситуации вовсе не было ничего смешного, я не удержался и захохотал. Это окончательно взорвало Гынжа:
— Остановись! Эй, ты!.. Слышишь? Остановись и поверни назад.
Шофер Динка остановил машину. Мотор заглох. Мы прислушались, но ничего, кроме завывания ветра, не услышали. Водитель спросил:
— Поворачивать?
— Да, — решительно сказал я.
Гынж был очень доволен моим ответом.
— Вот теперь вы увидите, что за человек этот Негуц… Своими глазами увидите, кто был прав.
Шофер развернулся, и мы поехали обратно.
Минут через двадцать мы увидели грузовик. У него лопнула шина, и шофер ее уже почти починил. Когда мы подъехали, он устанавливал колесо и готовился продолжать свой путь. Гынж был явно разочарован. Он успел шепнуть мне на ухо:
— А я думал, что он сбежал…
Я сказал Негуцу:
— Поезжай вперед. Если что случится, мы поможем.
— Спасибо, — сказал Негуц. — А то моя повозка дышит на ладан.
Он включил мотор. Мы ехали за ним шагах в пятидесяти. Гынж насупился и молчал. Я протянул ему сигарету из моей доли.
Дождь усилился. Ветер тоже стал сильнее. Скоро лес кончился, дорога пошла между рыжими голыми полями. Гынж докурил свою сигарету и мрачно жевал окурок. Вдруг он обернулся ко мне и сказал:
— Товарищ кандидат… А все-таки Негуц что-то прячет в своем грузовике. Вы заметили? Когда он сел за баранку, чтобы ехать впереди нас, у него было такое выражение лица, словно он радуется, что ловко провел нас.
Наш водитель сказал:
— Точно, прячет! Пушку, а может, и целую батарею. Батарею вшей он там прячет, вот что. Все свое богатство: грош в кармане да вошь на аркане.
Но Гынж твердо стоял на своем:
— Тут не до шуток. Сейчас не время шутить.
— А почему не время? Разве шутки запрещены? Не запрещены. Стало быть, я могу шутить, сколько мне заблагорассудится.
Так они переругивались, то ли в шутку, то ли всерьез.
Я не вмешивался. Ветер стал стихать, дождь тоже пошел на убыль. А скоро и совсем прекратился. Из-за туч выглянуло солнце, и все вокруг чудесно изменилось. Даже шоссе, резко освещенное солнцем, стало совсем другим. Только идущая впереди колымага Негуца была такой же, как прежде; при свете солнца она даже показалась мне еще более старой и жалкой.
Дорога внезапно свернула вправо, и мы увидели первые домики Блажини. Я не говорил Негуцу, где остановиться, думая, что он и сам догадается затормозить перед примарией. У калиток и заборов стояли женщины и о чем-то между собой переговаривались. Тут же играли босоногие детишки. У корчмы мы увидели и группу мужчин. Грузовик Негуца промчался мимо них на большой скорости, обдав их грязью. Гынж вдруг закричал: