Капитан обреченно кивнул головой.
- Давайте, давайте. Только поскорее.
- Я заберу с собой токаря Ляпина и механика Гузенко. И еще несколько рабочих.
- Да берите с собой хоть все мастерские! В добрый путь! Лишь бы толк был.
- Тогда до послезавтра, Викентий Васильевич!
- Я надеюсь на Вас!
Железнодорожник поднялся и вышел. Комендант, простившись с инженером, перевел взгляд на офицеров.
- Простите господа.
- Ничего, ничего. Господин капитан, мы собственно зашли узнать, нет ли каких сообщений для нас... Нам было обещано.
- Да, да, безусловно. Есть, есть у меня пакет для Вас. Сейчас один момент, - говоря это, комендант открыл стоявший в углу сейф, достал оттуда конверт из плотной коричневого цвета бумаги с сургучными печатями, и журнал в котором командир полка после предоставления коменданту своего офицерского удостоверения и предписания штаба дивизии расписался в получении секретных бумаг.
Вскрыв конверт, наскоро пробежав глазами полученные распоряжения, помрачневший полковник передал бумаги полковому адъютанту.
- Ваше мнение Сергей Апполонович?
- Столь любимый нашим любезным Куропаткиным, отряд трех родов оружия.
- Согласен. Впрочем, вспоминая историю, сию любовь надергать кусков из разных частей завел еще Ванновский.
- Не к ночи будет помянут!
- Ну не надо так строго, Сергей Аполлонович. Займитесь розыском подчиненных мне частей, командиров я жду у себя через полчаса.
- Слушаюсь господин полковник!
Полковой адъютант вышел.
К Ларионову обратился комендант.
- Господин полковник! Я имею к Вам просьбу!
- К вашим услугам!
- Я прошу Вас, Вы ведь на Злочев будете двигаться? Возьмите в обоз повозку с моим инженером и его рабочими.
- Всенепременно господин комендант, - в голосе Ларионова послышалась скрытая ирония, - позвольте откланяться. Честь имею!
Видимо почувствовав эту иронию, капитал тыловой службы встал из-за стола, одернул китель, гордо вскинув голову, произнес:
- Всего Вам доброго господин полковник и удачи на фронте! Вы не думайте, что я интендантского ведомства по складу характера. Я по случаю застрял здесь комендантом, до ранения был строевым офицером.
Комендант вытянулся еще больше и быстро проговорил:
- Ротный командир 41-го Сибирского Стрелкового. Под Праснышем получил огнестрельный перелом левого бедра, к службе в строю не годен и вот застрял в тылу. Не сочтите трусом. Честь имею!
Короткий кивок головы и Ларионов увидел плескавшуюся в глазах обиду.
- Простите меня капитан, невольно обидел Вас. До недавнего времени батальонный командир, лейб-гвардии 4-го стрелкового Императорской Фамилии полка. Под Праснышем были соседями.