— Ну, я не собираюсь стрелять до вечера! — чуть улыбнулась Альв. — Стрелы, я так понимаю, у тебя тоже имеются?
"В третий раз… Что ж, ты сама решила, Альв!"
— Стрелы у меня тоже есть, — и Яков направился к сундуку, в котором хранились стрелы и тетивы для всех его луков.
Пока он возился с сундуком, разыскивая тетиву для короткого составного лука и другую — для своего норманнского, Альв с интересом рассматривала противоположную стену, на которой были вывешены несколько франкских шпаг и небольшая коллекция кинжалов. Потом, когда Яков нашел тетивы для луков и бросил беглый взгляд на гостью, он увидел нечто весьма любопытное, хотя и ожидаемое, если говорить начистоту. Проведя пальцами по клинку саксонского квилона[7], Альв вынула его из креплений и, нахмурившись, словно вспомнила что-то неприятное, переложила кинжал в левую руку. Оружие было, пожалуй, великовато для нее, но держала она его правильно и без напряжения. Сильная, умелая рука — так говорят о такого рода впечатлениях.
— Приходилось держать в руке? — спросил Яков, еще не решивший окончательно, переходить ли ему с Альв на "ты", или нет.
— Не помню, — с очевидным сожалением призналась Альв. — Но в руке лежит хорошо, и я вроде бы, знаю, что и как должна делать. Так, так и так! Что скажешь?
Все три движения были выполнены безукоризненно. Яков в свое время много и со вкусом занимался фехтованием. Но это было обычное спортивное фехтование на шпагах и рапирах. Однако позже, в офицерском училище, ему повезло познакомиться с маэстро Спаланцани, который обучал будущих офицеров ножевому бою. Кинжалы, ножи и прочее холодное оружие, которое могло оказаться в руках у военного человека — кавалерийская сабля, например, артиллерийский палаш или простой топор, — все это было предметом тщательного изучения. И вот тогда Яков впервые увидел правильные удары атакующего или парирующего кинжала, лежащего в левой руке.
— Ты явно умеешь биться на кинжалах, — сказал он вслух, разом решив две мешавшие ему проблемы. — И ты очень хороша в этом деле.
— Если бы я еще помнила, кто и зачем научил меня этому искусству, — тяжело вздохнула женщина, возможно, впервые позволив себе продемонстрировать свои истинные чувства.
Глава 3. Куда заводят благие намерения
Воскресенье, двенадцатое марта 1933
Альв все еще не могла вспомнить, откуда она родом, где жила и кем была раньше. Отдельные смутные воспоминания ничего, в сущности, не проясняли. Вот и теперь. Где и зачем она научилось ножевому бою? Кто обучал ее и когда? Что за надобность молодой женщине уметь убивать холодной сталью? Не было ответов, но руки помнили то, о чем отказывалась сообщить память. Дага в левой руке, стилет — в правой… А еще можно взять в руку шпагу, но не такую, какие весят на стене в комнате Якова, — они слишком длинные — а короткую, облегченную, с трехгранным клинком и почти полным отсутствием гарды. Такую шпагу Альв помнила, но никак не вспоминалось ничего другого, связанного с клинковым оружием. Ничего!