В трапезной также на стенах работали экраны, показывающие ход гонки, и гости могли отвлечься от забот государственных.
Сам же я отправился в свои покои, прихватив со стола изрядный кус рыбного пирога, голод не камень – в воде не утонет. А покои были частью природы естественной, только огороженной стенами да прикрытой крышей раздвижной. Если надобно душе, то и на звёзды полюбоваться можно, да и побеседовать с ними о сути мироздания и о душе человеческой. Особо я любил общаться с Большой Белой Медведицей – протяну ладонь к её острой опущенной морде и представляю, что она из ладони моей лакомство какое-нибудь слизывает. И бормочу про своё, про духовное.
Жена моя Морейна, Морейнушка уже ждала меня с гуслями в руках возле водоёма с беломорской водой, вроде озера малого.
– Я предполагал именно тебя пригласить как свидетеля, – удивился я гуслям в руках Морейны, которые имели, кроме музыкального, и специальное назначение.
– Уж если суд, то по всем правилам: жена и муж – один гуж, – ответила она медленно, речь человеческая давалась ей с трудом.
Большая часть морского народа ею вовсе слабо владела за ненадобностью. Хотя обучали всех с малькового возраста, потому что встречи на море были возможны, а без взаимопонимания всякое могло случиться. Впрочем, морской народ прекрасно объяснялся и образами-картинками даже с музыкальным, только нутром слышимым, сопровождением, но многие люди пугались с непривычки и считали, что морены морок наводят, на дно завлекают.
– Женский ум лучше мужних дум, дело не дело, коли жена не велела, – улыбнулся я и взял в руки гусли яворчаты.
В народе их чаще называют почему-то «яровчаты», хотя сделаны они из древесины явора. Ну не любит народ официальных названий, и ничего с этим не поделаешь и делать не надобно – пусть называет, как нравится. Играть-то всё равно мне и моим коллегам приходится, ибо гусли – инструмент храмовый, для духовной музыки предназначенный. Истинная причина описана в древней былине:
А и пошёл Садко к морю Белому,
А к морю Белому, ко ледяному.
А и садился он на бел-горюч камень,
А и начал играть в гусельки во яровчаты.
А играл с утра и до вечера,
А и в море Белом-то вода всколебалася,
Да волна с волной и сходилася.
Показался царь морской да над волнами,
Вышел он со дна моря Белого,
Сам говорил таковы слова:
– Ай же ты, Садко, славный гусельник!
Уж не знаю, чем тебя жаловать
За игру твою за великую,
А и за твою-то игру да за нужную.
Ох, порадовал ты народ морской
Да игрой своей – песней гусельной.
Отложил Садко звонки гусельки
Да на бел-горюч камень истинный,