Пять лет с 1758 по 1762 год стали периодом упадка в отношениях между Россией и Китаем; предпринимались попытки уладить пограничные противоречия, однако этот упадок выглядел не просто спокойным и неуклонным, но и откровенно необратимым процессом. Обе стороны прилагали усилия по наращиванию своей мощи, будь то военная или административная, в пограничной зоне, по крайней мере на российской стороне, к разговорам о войне относились вполне серьезно, даже притом что Россия уже завязла в болоте Семилетней войны. И все это отражалось на торговле. В 1759 году торговый оборот в Кяхте и Маймачене достиг самого большого объема, вероятно, за все времена. Свою роль при этом могло сыграть то, что, с тех пор как в Пекин ушел последний казенный обоз, прошло уже несколько лет. С оборота около 1,5 миллиона рублей в виде таможенных пошлин казна получила намного больше 200 тысяч рублей. К 1761 году валовой товарооборот сократился до чуть больше миллиона рублей, а российский экспорт в рублевом исчислении едва превысил половину того, что было в предыдущем году.
К началу 1758 года в Санкт-Петербурге стали серьезно опасаться угрозы войны с Китаем. Замечания В.Ф. Братищева по поводу обсуждавшейся отправки мощной армии к границе для вызволения Амурсаны и прочих сбившихся с пути джунгар внешне вроде бы подтверждались откровенно резким тоном китайских дипломатических нот, поступавших на протяжении всего года. В.В. Якоби старательно обращал внимание властей на слабость России в Сибири в военном отношении, и он требовал незамедлительно прислать армейское подкрепление. Практически одновременно (в ноябре 1757 года) бригадир Карл Львович Фрауендорф докладывал с Усть-Каменогорского рубежа в долине Иртыша, что монгольская армия численностью где-то 6 тысяч человек находилась приблизительно в 210 километрах от того приграничного острога. Монголы якобы занимались преследованием Амурсаны. Маньчжуры из еще одного отряда якобы требовали дань с некоторых племен в Кузнецк— Колыванском секторе, пребывавших в своего рода двойном гражданстве, выплачивая подать одновременно сибирским и монгольским чиновникам.
Еще даже до появления таких сигналов опасности в Военной коллегии и Сенате провели слушания по поводу неготовности сибирских войск к серьезным военным действиям. В 1755 году В.В. Якоби уже напоминал членам этой коллегии о том, что в приграничной зоне на территории Селенгинска находится всего один полностью укомплектованный личным составом и вооружением пехотный полк регулярных войск трехбатальонного состава и рота гренадерской кавалерии. Александр Васильевич Суворов докладывал о том же самом Сенату 15 сентября. К марту 1757 года сенаторы приняли следующее решение: усилить Якутский полк за счет формирования новых батальонов и рот с назначением в них офицеров из подразделений, находившихся тогда в Тобольске, вдоль Иртышского и Кузнецкого рубежей. Личный состав предлагалось набирать из старателей соляных шахт Соликамска, а также из числа уголовников армейских и гарнизонных полков (исключение делалось только для солдат, осужденных на смертную казнь). Если такого подкрепления покажется недостаточно, на границу с Монголией обещали прислать первых новых армейских рекрутов. Все тогдашние беспокойства себя оправдали. Маленьких подразделений регулярных войск в Селенгинском и Оренбургском секторах совершенно не хватало для отражения нападения решительно настроенных и прекрасно вооруженных маньчжуров китайской армии, а долины Селенги и Иртыша практически не могли послужить преградой для врага, отважившегося забрать у московитов их наиболее развитые и дорогие области сибирской колонии.