И мама повторила:
— Зверь.
Он загремел стулом. Наверное, встал.
— Ну-ка повтори, — сказал он.
Она видела, как в освещенный прямоугольник продвинулась тень. Это тень от маминой головы. Она ясно видела накрученные волосы. Мама наверняка отступает к двери, боится. Гела зашептала: не говори больше ни слова, мама, иди ко мне, мамочка. Я уже не хочу знать, что такое ад.
Но мама закричала:
— Зверюга. На весь свет об этом кричать буду.
Мамина тень удлинилась. Закачалась. Послышался звук. Он ее бьет. Вот он, кромешный ад. Потом она увидела маму в дверном проеме. Она была не в ночной рубашке, а в халате. На голове — бигуди. На ногах только один тапок, второй, наверное, потеряла. Она так кричала, что ничего нельзя было разобрать. А сейчас уже было видно и его. Он еще раз ударил маму. Волосы падали ему на лоб. Мама кричала и отступала перед ним. Но потом уже некуда было отступать, и она оперлась о стену. И тут он еще раз ударил ее. Мама закричала, в этот раз можно было разобрать:
— Убей меня, бандит. Зверь дикий. — А потом нагнулась и плюнула ему в лицо.
Он вытерся рукавом и сказал:
— Курва.
И опять замахнулся, собираясь ее ударить. Мама застонала.
И тогда Гела закричала:
— Мама, мама, я здесь.
Как будто это могло помочь маме. Удар обрушился. Мама падала медленно, медленно, опиралась спиной о стену и медленно падала. Гела открыла дверь и выбежала в коридор. Встав на колени, она обняла маму за голову.
— Мама, мама, мамочка.
Мама открыла глаза. Хлопнула входная дверь. Наверно, он ушел.
— Мама, мамочка, я здесь.
Мама села. Из уголка ее губ текла кровь.
— Он у меня это еще попомнит, — сказала мама. Потом наклонилась и выплюнула кровь на пол. Было непонятно, как это мама плюет на пол, ведь она была такая чистюля. На полу Гела увидела зуб.
— Он мне выбил зуб, — сказала мама. — За это он мне заплатит.
— Иди спать, — сказала ей мама. А потом вдруг добавила: — Нет, подожди. Одевайся.
Она с трудом, держась за стену, встала и направилась в ванную. Геленка осталась в коридоре одна. Зачем ей одеваться среди ночи? Ведь ночью все спят. Утром надо идти в школу. Да и что надевать?
Она вошла в детскую. Этот дурачок все спит, сопит себе, посапывает. А лицо, как мячик. Ей вдруг стало жалко его, ведь и он несчастный, только еще не знает об этом. Мы несчастные дети. Я буду лучше о нем заботиться, раз и он несчастный. Она почувствовала к брату то, что ощущала когда-то, давно-давно, когда он был совсем маленьким и она возила его в коляске. Мой маленький братик. Не бойся, мой маленький, я буду заботиться о тебе.
Мама заглянула в комнату и спросила: