И окликнула ее:
— Гелена, что там у вас стряслось ночью?
Гела пожала плечами. Старая дура, сплетница. А Краличка ухмылялась во всю свою физиономию:
— Дым столбом, а?
Гела показала Краличке язык. И они с Катой помчались. Так, держась за руки, они бежали, пока не скрылись за углом. За углом размещался парфюмерный магазин. На низком подоконнике его витрины было удобно сидеть, и они сидели здесь каждое утро. Сейчас они тоже присели, и Ката сказала:
— Ну и дура же эта Краличка.
— Дура.
Потом нерешительно:
— А что все-таки стряслось у вас ночью?
— Ой, прямо ужас, — призналась Гела.
Ката вытаращила глаза.
— Мы были на вокзале, поздно-поздно, — сказала Гела.
— На вокзале, — отозвалась Ката.
— Мы собирались уехать. Мама, я и Каролко. Только поезда не ходили.
— Они ночью не ходят, — сказала Ката. — А что потом было?
— Ничего. Потом мы вернулись.
Ката наклонилась к ней и зашептала:
— Моя мама сказала, что долго это у вас не протянется. Развалится. А если и правда развалится, что тогда?
— Не знаю.
— Ты могла бы переехать жить к нам, — предложила Ката.
— Хорошо бы, — ответила Гела. Но сама не могла себе этого представить. Мама у Каты хорошая, а Катиного отца она немного побаивалась. Но, главное, Гела не могла себе представить, что придется жить не дома.
— Но ведь каждый должен жить дома, — сказала она Кате.
— Да, наверно.
Около них остановился Эмил с Долгой улицы, карманы у него были набиты каштанами.
В школе ничего особенного не случилось. Разве что Гела была менее внимательна, чем всегда, она не хотела думать о нем, но он все время стоял у нее перед глазами, занося руку для удара. И все время слышались эти отвратительные слова. Что же с нами будет? Если все у нас развалится? Она не понимала, что развалится, ведь ни дом, ни сад, ни яблоня не могут развалиться. Она только чувствовала, что это связано с ним. Учительница остановилась около Гелы и погладила ее по голове. Учительница любила ее. Сразу чувствуется, кто кого любит. И Ката ее любит. И бабушка, конечно. А кто еще? Еще мама. Может быть. Немножко. А он — его она ненавидит. Ненавижу его. Ненавижу. Если бы было можно, я бы его укусила. Впилась бы в эту волосатую руку, которая бьет.
Гела увидела его, когда возвратилась домой. На столе в кухне она нашла записку: «Возьми Каролко из садика. Сходи в магазин. Деньги в кувшинчике. Вернусь вечером. Мама». Но Каролко уже был дома, он его привел и сейчас переодевал в детской. Она слышала, как он говорил Каролко:
— Это большой паровоз.
А Каролко:
— С мотором?
— Конечно.
Гела осталась стоять в коридоре, не зная, что делать. Двери открылись. В них стоял Каролко с глупым, улыбающимся лицом. А отец сказал: