— Ну и не вырастешь.
— Нет, вырасту. И буду такой же большой, как ты. Еще больше. Как деревья.
— Опять ты споришь?
— А потом я буду солдатом. Когда вырасту.
— Ты же хотел быть машинистом?
— Да, но они всегда грязные. Им надо часто умываться. А я не хочу все время умываться. Поэтому я буду солдатом. Как ты. Генералом.
— Я не генерал.
— Нет, генерал. Я и в садике сказал, что ты генерал. И я буду самый главный генерал. И буду ходить с красным пистолетом.
— Ну, это другое дело, — сказал отец. — Красный пистолет — это дело.
Около них, завывая, проехала скорая. Каролко остановился и заткнул уши. Он так и стоял с заткнутыми ушами, даже после того, как машина проехала.
— Она уже проехала, — сказал ему отец. — Не бойся, генерал.
— Я не боюсь, — сказал Каролко. — Но она так визжала. Она что, больная, раз так визжит?
— Это скорая помощь, — сказал отец. — Она должна торопиться. Поэтому и гудит, чтобы все перед ней расступились.
— Почему, чтобы все перед ней расступились?
— Потому что она везет раненого.
— А кого ранили?
— Не знаю, сынок. Помолчи хоть минутку.
Раненый — это тот, из кого течет кровь. Дедушка размозжил себе колено, рубил дрова и размозжил колено. Он пришел с корзинкой за дровами, сколько ему тогда было — десять, двенадцать! А дедушка сидел на колоде, и из колена у него текла кровь. Отец перевязал ему ногу веревкой, чтобы тот не истек кровью. Потом колено обвязали разорванной наволочкой, и она сразу пропиталась кровью. С тех пор дедушка хромал. Жалко денег на докторов, сказал дед, я уж как-нибудь дохромаю до смерти. Какая неправдоподобно старая история. И он был ранен, сквозное ранение легких, чистое, безо всяких осложнений. Лежал в больнице, хорошие были времена. Потом больницу эвакуировали, а его отвезли к дедушке. Он лежал, как крот, в сене, а дедушка носил ему сигареты. Только не подожги себя, а то как свечка сгоришь. И это тоже было неправдоподобно давно. Ему тогда повезло, да, собственно, если задуматься, ему всегда здорово везло. До определенного момента, когда вдруг все пошло наперекосяк. Как будто зацепили его крючком и тащат на прицепе. Никогда он не станет генералом. До полковника и то разве что чудом дотянет. Вечный майор. Все меня обошли. Какие-то неопытные сопляки уже подполковники. А я все торчу на одном месте, как старый ненужный шкаф, все его обходят, пока он не перекочует к старьевщику. Кандидат в пенсионеры. А ведь ему нет и пятидесяти. Когда это случилось, как же его так согнули? Не припомнит он такого момента, да его, наверное, и не было. Просто все остановилось. Счастье его покинуло. Он не изменился — это времена изменились. А может, не счастье его покинуло, просто было нужно какое-то другое счастье. Ведь он старался, учился, не хотел отставать от младших, хотел двигаться вперед, но все происходило, как в плохом сне, он постоянно топтался на одном месте. А теперь еще и это, эта дурища может всем испортить жизнь.