Брейна вдавило в натянувшиеся как струна фиксирующие ремни. Он зажмурился, старательно напрягая все мышцы, чтобы не получить смещения внутренних органов, – при перегрузках такое иногда случалось.
Мелькнула мысль насчет пилота: парень вовсе не выглядел атлетом, как он справлялся с такими нагрузками?
Спустя секунд двадцать перегрузки стали уменьшаться, но затем включился тормозной блок двигателей, снова увеличивая перегрузку, и Брейн почувствовал, как заныли швы на когда-то сшитых хирургами костях.
Вскоре совсем отпустило – торможение почти прекратилось, и он сумел набрать в легкие воздуха. Вздохнул и выглянул в иллюминатор, ожидая увидеть разорванную плоскость, однако крылышко было как новенькое в обрамлении потускневшей короны плазмы.
Начали появляться звезды. Но не все – пока лишь самые крупные. По мере того как скорость продолжала снижаться, все новые звезды засевали черный и безжизненный прежде космос.
Появился пилот, чтобы проверить, как себя чувствует пассажир. Брейн ему улыбнулся.
– Вы в порядке? – спросил суперколвер.
Брейн кивнул.
– Как перегрузки?
– Я оценил, – снова улыбнулся Брейн. – Вы-то как? Вам же такое часто переживать приходится?
– О, за нас не беспокойтесь, мы обеспечены гравитационными компенсаторами.
«Понятно», – с долей обиды подумал Брейн. Он зря беспокоился о состоянии пилотов, о них уже побеспокоились, а вот пассажиры были предоставлены сами себе. Интересно, скольких они довезли до места?
– Иногда мы довозим до места сильно покалеченных пассажиров, – сообщил суперколвер.
– Да вы что? – сыграл идиота Брейн.
– Правда! Вы, я вижу, крепкий такой, но часто попадаются субъекты обычного сложения, и мы их сразу по прибытии отправляем в госпиталь.
Брейн не нашелся что еще сказать. Он чувствовал себя не слишком хорошо, и пилот ушел к себе, а затем ненадолго выглянул штурман-гоберли.
– Эй, парень, ты и вправду живой? – спросил он.
– А как бы тебе хотелось? – озадачил его Брейн.
– У нас с лейтенантом пари было…
– И ты поставил на госпиталь?
Гоберли не ответил и убрался в кабину. А Брейну стало понятно такое трепетное внимание к нему пилота-суперколвера. Перед разгоном он приходил, чтобы оценить состояние пассажира, а после торможения проверял свою ставку. А Брейн воспринял это как знак сочувствия и сопереживания.
«Глупец», – отругал он себя. Пари этих двух мошенников напрочь побило его хваленую интуицию. И это Брейна расстраивало больше всего.
Миновав парочку ярко освещенных ракетно-артиллерийских станций, ощетинившихся панелями с ракетными установками и стволами орудий с шапками разгонных генераторов, шаттл наконец вышел в гражданский эшелон, встав в очередь за пузатым пассажирским транспортом, катавшимся на маршрутах средней протяженности.