Следующие сутки особо никаких дел не было, мы стояли на месте, выслав в разную сторону разведку, не отсвечивали и ожидали, пока наши подразделения и роты подтянутся. Правда, маскировка плоха была, углядели наблюдатели с неба, и пришлось стоянку менять и маскироваться куда лучше. Но это обычные будни были. Пищу горячую выдают, отдыхаем фактически, чего простому солдату не радоваться? Я бы, конечно, по дорогам тут покатался, немцев половил, прихватывая небольшие группы, но добро не давали.
Следующей ночью после нашей операции у моста, когда я к своему подразделению от медиков возвращался, мне повязку сменили, на полпути меня перехватил комиссар, обратившись ко мне с такими словами:
– Нам нужно поговорить. Серьёзно.
– Можно и поговорить, – несколько настороженным тоном сказал я.
Он так внезапно выступил из темноты, а у нас в лагере светомаскировка была, что я чуть не подпрыгнул. Раз тот тут пообщаться хочет, а не в штабе, значит, дело личное и посторонних ушей не касается. По крайней мере, я именно так понял его просьбу. Однако оказалось, говорить будем в другом месте, мы прошли чуть дальше и зашли в палатку комбата, достаточно большую, тут даже столик был и пара парусиновых складных стульев. Столик, впрочем, тоже складной. Комбат сидел за ним, а комиссар устроился на свободном стуле, указав мне на свободный ящик из-под патронов.
– Присаживайся.
Устроившись на ящике, я продолжал всё так же настороженно поглядывать вокруг, особенно на командиров.
– Скажи, Саша, а кто ты? – прямо спросил комиссар.
Я молчал, несколько секунд рассматривая командиров, что явно с некоторым напряжением ожидали ответа. И что им сказать? И стоит ли, если есть тонкие стенки палатки? Любой имеющий хороший слух, встав рядом, услышит, о чём мы говорим. Конечно, снаружи часовой прохаживается, но и он тоже как свидетель. Эх, ладно, была не была. Свои люди, воевали вместе, врать им в глаза я больше не хотел.
– Моё имя не Александр, а Анатолий, остальное совпадает. И все документы при мне поддельные. Ну, кроме удостоверения командира. В Красной Армии, да и в вермахте тоже, я более известен как майор К. Вроде всё. А в чём такой интерес? Меня вычислили, и уже едет новая группа захвата?
– Неожиданно, – пробормотал комбат.
А вот комиссар лишь хмыкнул, видимо подозревая что-то подобное, и, повернувшись к майору, сказал:
– Умный парень. А то, что ты рассказал о расстреле, это как?
Последнее уже было ко мне, пришлось описывать:
– Всё верно. Меня везли на расстрел, и тот командир, что получил этот приказ сверху, в ярких красках описывал, как меня шлёпнут. Пришлось бежать. С моста прыгал в Киеве, когда его на машине проезжали. Бежать со скованными за спиной руками, да ещё плыть так, это очень трудно. По мне палили только так, задели руку, но я смог уйти. Хотел за линию фронта уйти, партизанский отряд организовать, да с поезда не смог сойти, до Москвы и довезли. Я и подумал, что если сменить имя, можно воевать, получив повестку…