– Меня зовут Келих Скегран из Дома Точащих Землю, – ответил ему сид, не меняя тона, и голос его был звонок, как журчание воды в весеннем ручье. – Я повелитель всех фэйри этого мира, а значит, и твой повелитель тоже. Не проявляй со мной дерзость, пока я не посмотрел, голубая или красная твоя кровь.
Гайвен, сделав вид, что нисколько не впечатлен этими словами, сам уселся на скамью, оказавшись на равном удалении и от владыки Волшебной Страны и от Повелителя Бурь. По собранию прокатился легкий ропот, но Король Сумерек никак не выказал своего недовольства – лишь легкая усмешка скользнула по его устам. Зато подал голос Шэграл Крадхейк, и во взгляде, что он направил на своего государя, мелькнула тень почти неприкрытой ненависти:
– Ваше величество, мой внук – не безграмотный варвар, лишенный всяких представлений об этикете и хорошем тоне. Также он не крепостной и не раб, чтобы заслужить подобное обращение.
В ответ Келих Скегран поднял длиннопалую руку, ногти на которой были выкрашены в серебряный цвет, и взмахнул ею. Словно огненная вспышка пронеслась по залу, и Гайвен увидел, как Шэграл с трудом подавил вскрик и согнулся в коротком приступе боли.
– Говори, когда я разрешу тебе, вассал, – сказал король мягко. – Мой благородный совет, – возвысил Келих голос на два тона, – вот перед вами главные герои представления, что приковало к себе наше внимание этим пасмурным днем. Шэграл Крадхейк, известный своим беспокойным нравом; его ручная шавка, Дэлен Дайнер с Неблагого двора; его смертнорожденный отпрыск, Гайвен Ретвальд с холмов Альбиона. Тысячу лет соблюдался нами договор, заключенный с людьми, о невмешательстве в дела их государства, известного как Иберлен. С конца последней войны, развязанной все тем же смутьяном, не было прецедентов, подобных нынешнему. Мы поклялись не вмешиваться в дела смертных; теперь эта клятва сломана. Пусть глава Дома Метели скажет слово в свое оправдание, прежде чем я обрушу его и всех его присных в Бездну.
– Мой повелитель. – Отец Бердарета Колдуна заговорил негромко, и в голосе его слышалась легкая хрипотца, словно горло у него пересохло, – однако страха по-прежнему не было. – Могу еще раз поклясться тебе, что у меня были основания поступать так, как я поступаю, и изложить причины своих поступков.
– Излагай, я жду.
– Хорошо. Я не стану еще раз озвучивать причины моего недоверия к человечеству. Они известны и без того. Замечу лишь, что в последнее время это недоверие усилилось, и не без причины. После того как Конклав применил боевые спутники Антрахта, уничтожив сам себя, минуло семь веков – и род людской вновь поднимается из дикости, в которую сам себя обрушил. На просторах европейского континента появилось огнестрельное оружие, пусть пока примитивного типа, а в стенах новых университетов ученые готовятся проникнуть в забытые их предками тайны. Пока усилия не принесли внятного результата, но пройдет еще самое большее пятьдесят лет – и будет заново открыта и заработает паровая машина. Может быть, прямо сейчас какой-нибудь смельчак сооружает паровой котел. Опыты с электричеством, во всяком случае, уже начались. Совсем простые, они даже вольфрамовой нити еще не придумали, но все же. Вы знаете из рассказов ваших отцов и дедов, к чему подобный путь привел прежде. Я же видел это и сам. Я не желаю, чтобы над миром вновь разгорелось ядерное пламя. Прежде ваш дед, государь Келих, в содружестве с моим отцом сделали все, дабы не допустить этого, однако наложенные нами запреты давно отринуты и забыты, и развитие наших беспокойных соседей опять сделалось бесконтрольным.