— Настя, Насть… — он попытался что-то сказать, но потом снова вернулся к ее губам.
Дверь подалась назад, но Артём успел восстановить равновесие, не позволив им обоим упасть. Эта небольшая заминка отрезвила, но не до такой степени, чтобы они могли отстраниться. Настя прижалась лбом к его подбородку и зажмурилась. Зажмурилась еще сильнее, пока веки не заболели. И все равно проще никак не становилось.
— Это не совсем то, что я планировал, — Артём сосредоточился первым.
— А что ты планировал? — Насте хотелось расплакаться — она едва сдерживалась.
— Первый и последний. А это был… не последний.
— Я не стану изменять мужу, Артём. И не разведусь. Я его люблю.
— Знаю. Но это точно был не последний. Последние такими не бывают.
— Мы с тобой два эгоиста… Темные звери.
— Только я.
— Нет. Мы оба.
— Помнишь, ты спрашивала, ревнивый ли я? Так вот, я как представлю, как…
— Замолчи! И не смей со мной об этом говорить. Но если спросишь меня о том же, — она оторвалась от него и заглянуть в глаза, — то если бы у тебя появилась девушка, то мне стало бы спокойнее. Я была бы только счастлива!
— Иди спать, Настя. Пока я тебя не убил.
Настя до утра не сомкнула глаз.
* * *
— А куда Артём подевался? — спросила Катюша утром.
— Не знаю. Ночью, наверное, ушел. Не привык, поди, спать на полу после пуховых перин.
Катюша потерла глаза и села.
— Сестренка, ты на меня только не обижайся, но я обязана с тобой поговорить, — Настя сидела рядом и смотрела вперед. Она догадывалась, о чем пойдёт разговор. — Ваша эта… дружба до добра не доведет. Артём влюблен в тебя — это сильно заметно. И поверь, это замечают все, кто видит вас двоих. Молчат тактично, но не могут не замечать.
— А по мне тоже заметно?
— По тебе? Нет, ты скрытная. Но он скрывать не умеет.
Настя молчала.
— Так вот, лучше бы держаться от него подальше. Подумай хорошенько! Представь, что ты поддашься ему — разведешься с Сеней, плюнешь на взгляды со стороны и бросишься к нему.
Настя не могла этого представить. Когда ночью она думала о произошедшем, то у нее внутренности судорожно сжимались. Особенно заметно ее сводили с ума вспоминания о его тогдашнем волнении… Артём вряд ли из тех, кто способен так волноваться. Он и сам этого от себя не ожидал. Себя он удивил даже сильнее, чем ее. В его чувствах нет ничего, кроме искренности — настолько зашкаливающей, что он теперь сам себя узнать не может. Но потом Настя думала о Сене, его родителях, своей матери… которым она покажет, что не такая чистая, как они все о ней думали. И ей хотелось накричать на себя за это.
Катюша продолжала: