Мать беспокоилась, что я замкнута. Даже собиралась показать меня психиатру, но быстро отказалась от этой мысли, тем более что я сама стала детским врачом. «Я старая, хотела бы иметь внуков, – говорила она печально. – Если ты и дальше не изменишь стиль жизни, ты никого не найдешь, а время проходит».
Я любила мечтать о том, как у меня будет много детей, хотя никому этого не поверяла. Мне было жаль, что у меня нет ни сестры, ни брата. С коллегами, с которыми я работала в больнице и амбулатории, у меня было немного общего. На конференциях они больше всего рассуждали о том, как бы повыгодней вложить деньги. Для них я была знаменитой телезвездой, и это создавало барьер. Из ревности или из опасения, что я не приму их дружбы, они избегали со мной разговаривать, но охотно приглашали на приемы, где я должна была раздавать автографы. Возможно, мою замкнутость они принимали за зазнайство и снобизм?
Я вижу, что вы внимательно следите за историей моей жизни, с аппетитом поедая только что собранный виноград, но поглядываете на меня с недоверием – наверно, потому, что я дала вам понять, что меня тогда еще никто ни разу не поцеловал. Узнаю ваше выражение лица, вы покашливаете, когда вам что-то не ясно. Ну вот, теперь вы улыбнулись, потому что я права. Я вовсе не гордилась тем, что еще не нашла достойного мужчину, с которым мне хотелось бы разговаривать и вместе проводить время. Честно говоря, никто меня не привлекал. Я пугалась близости и избегала мужчин.
Меня всегда сопровождали темно-синие глаза. У мужчин я прежде всего обращала внимание на глаза и на руки. В каждом искала то, что любила и утратила в Николе.
В родительском доме, где я жила, часто устраивались дивные музыкальные вечера. Отец любил в теплой домашней атмосфере вместе с гостями послушать классическую музыку. Иногда, тоскуя по родине, которую, впрочем, он нередко посещал, приглашал группы известных певцов и музыкантов. Он любил оперу. Даже пел сам, наслаждаясь ариями, хотя голос у него был не из лучших.
Мама частенько плакала, слушая женские арии из «Аиды», «Тоски», «Богемы», «Мадам Баттерфляй», «Манон Леско» и многих других опер. Спрашивала, почему женские роли всегда трагичны. Ей казалось, что Пуччини, чистый лирик и настоящий наследник Верди, любил драму, сопровождаемую музыкой. Он больше адресовал музыку женщинам и лучше разрабатывал женские характеры, чем мужские.
– Мама, его жизнь с женщинами сложилась трагически. Ревнивая супруга Эльвира, которую многие не любили, обвинила бедную Дорию, жившую поблизости от Флоренции, в любовной связи с Пуччини. Она немилосердно преследовала Дорию, устраивала скандалы, пока та не отравилась. Вскрытие показало, что Дория была невинна. Эльвира несколько месяцев провела в тюрьме, а Пуччини, говорят, уединился в римской гостинице, подавленный и потрясенный. Возможно, он ощутил силу женской любви и трагизм отношений, а мужчин видел в дурном свете.