— А я ходил, меня мама отвела, сказала, что мне это пригодится, в то время я вообще-то мечтал стать футболистом, но против моей мамы спорить было бесполезно, она всегда знала лучше меня, что мне было надо. Пять лет проходил, но я так, как ты, не умею, — опять засмеялся он.
Луи тяжело встал, опираясь на подлокотники кресла, словно ему было лет семьдесят, и у него был артрит в тяжелой форме. Гаспар тоже встал, я за ним, они попрощались. Луи взял мою руку, снова ее поцеловал, с какой-то родной теплотой зажал ее в своих ладонях на мгновенье и ушел.
Я плюхнулась в кресло и почувствовала головокружение, ну вот, в голове стало невыносимо душно и мутно, тошнота подкатила к горлу, шампанское медленно, но верно делало свое черное дело, мой дракон зашевелился и начал просыпаться.
«Да, дело табак», — еще не совсем замутненным сознанием отреагировала я.
— Гарик, поехали отсюда.
— Почему? Тебе не нравится? Не хочешь танцевать?
— Нет, не хочу.
Мы встали и направились к парковке. На то, как мы уходим, никто не обратил внимания, все по-прежнему были заняты только собой.
«Проклятые буржуа, ненавижу вас! Мерзкие и никчемные люди, продающие себя за шелковое бельё и дурацкие побрякушки, делающие вид, что все идеально, чисто и безоблачно. Люди, которые не хотят видеть дерьмо и смерть вокруг себя», — зевая, прорычал мой просыпающийся демон.
Меня еще сильнее замутило, и вернулась головная боль, а с ней я вспомнила о своем кошмарном сне. Я поняла — если сейчас что-то не предпринять, то я расколочу на хрен эту, наверно, очень дорогую спортивную машину, к которой мы подошли. Надо как-то отвлечься.
— Кто этот Луи? — начала я спасительную беседу, хотя, на самом деле, мне уже было совершенно на это наплевать.
— Это мой давний приятель, мы с ним учились на актерских курсах.
— А, так ты у нас еще и актер? — с усмешкой отпарировала я, пристегивая ремень безопасности. Да, ремень, пожалуй, мне сейчас не помешает.
— Да нет, — сказал он, как-то испуганно глядя на меня.
Я на него уже не смотрела, и я его не слышала, я вспоминала все самые мерзкие фильмы, про то, какие русские дерьмо, а американцы спасители планеты. При чём тут американцы? Я не знаю.
Потом мне вдруг вспомнилось видео, где заживо раздирали Каддафи, и мерзкое лицо торжествующей женщины-политика из США — тоже из какого-то репортажа. Лицо этой женщины безобразно! Она торжествует! Над кем? Чему она радуется — сотням тысяч смертей? Кого она победила?
Боль и ненависть смешались воедино, и возник образ красивой безмятежной девушки-блондинки, весело смеющейся, закинув голову; она повернула ко мне свое лицо, и я увидела опять мерзкую гримасу ликующей женщины! «Нет! Нет! Пожалуйста, только не сейчас», — умоляла я сама себя.