— Привет, я Павел. А это моя подруга, где ее можно положить?
— Эм… ты от Васи? — хозяин, может, и ожидал увидеть нечто подобное, но в исполнении совершеннолетних участников.
— Да.
— А, ок. Меня зовут Сеня. Ты с ней вместе будешь спать?
— А ты как думаешь?
— Ладно, тогда я положу вас в своей комнате. А сам лягу в зале.
Вот такой расклад мне очень нравится. Моя куколка, имя которой я даже не знаю, эту ночь точно проведет со мной, никаким друзьям она уже не дозвонится. Завтра она наверняка поднимет тревогу и кинет мне в лицо «подлец», но это все будет завтра, а сегодня я молодец.
Когда мы клали ее в комнате Сени, она настороженным взглядом осматривала то нас, то убранство комнаты, потому что интерьер был совершенно точно ровесником слова «убранство». Спасибо Семену, что он не держит тут наркопритон, или хотя бы убрал все шприцы, например, со среды.
Богиня белого теряла последние нити связи с реальностью, и благоразумно предпочла лечь спать. Я же чувствовал себя должным как-то оправдаться перед хозяином и стать ему лучшим другом на этот вечер, что невозможно без сорокаградусного гостинца, оставшегося в машине.
— Слушай, Сеня, у тебя есть что выпить? — предпостельная стадия вечера началась бы в любом случае.
— Ну, водочка только.
— Тебе ведь никуда завтра не надо?
— Можем пропустить пару рюмок.
Люблю такой подход. Семен вышел из кухни за водкой, и по дороге зашел проведать мой белоснежный «трофей». Она его впечатлила, и ему с ней ничего не светит. Они перекинулись парой фраз, а когда он вернулся — понеслась:
— Мне кажется, что Лукашенко — идеальный президент. Нам бы такого. Понимаешь, у вас такой тотальный порядок, что зависть пробирает.
— Ключевое слово «тотальный».
— Да, свобода — это хорошо, но ведь гораздо лучше, что вы не голодаете, дороги хорошие, да еще и получаете много. У вас порядок. Когда приезжал к Василию в Минск, то был очень удивлен: такого чистого города я не встречал.
Когда я приду к власти, а это второе, что произойдет после моей мировой известности, то буду расстреливать за шутки про бульбу и упоминания о чистоте. Все, кто бывает в Минске, говорит только о том, что он чистый. Ну, это, конечно, лучшая характеристика города и его жителей. Меня это бесит! Получается, что мы настолько безлики и невидимы, что в глаза бросается только чистота да сталинский ампир. Срать я хотел на все это.
— Знаешь, на кладбище тоже можно навести порядок, но это не значит, что все его обитатели станут счастливы. Минск — это самое большое кладбище физически живых людей. И на могилах революцию не сделать. С трупами вообще ничего не сделать.