Фу, как противно звучит: «Левые ученые».
О том, что ученики вообще ни под какой расистский термин не подходят, и тем уже ценны, они должны были догадаться сами.
Из оборудования у меня были циркуль и линейка.
— Ребят, давайте упрощенно посмотрим, кто из нас ариец, а кто нет. Тогда мы выясним, сколько человек из класса должны были быть репрессированы по «плану Ост», про который вы дома прочитаете в параграфе, а сколько человек могло остаться и приспособиться.
Естественно, это был просто эксперимент, в котором никто бы не оказался арийцем. Все было продумано, ведь за образец было взято максимально арийское соотношение, под которое подпадали лишь три-четыре человека на планете: ширина черепа к длине три к четырем, длина лица к ширине десять к десяти. То есть квадрат на лице.
Все получилось по плану, поэтому детишки полностью прочувствовали свое «светлое будущее» в концлагерях, или в поселениях за Уралом. В юных глазах отчетливо виднелся ужас того, что выкрутиться при такой оккупации у них бы не получилось. А значит, пришлось бы выйти из зоны комфорта и начать что-то делать, противостоять.
Сказать, что урок им понравился, значит, ничего не сказать. Восьмиклассники обступили меня на перемене и расспрашивали о пропорциях арийской физиономии, о планах мобилизации и где можно было достать оружие, чтобы уйти в лес.
Мой эксперимент не понравился только маме одного из учеников, которая нашла внутри себя какие-то основания считать себя сверхчеловеком. Ницше расплакался бы в гробу от одной ее рожи. Она пришла через день с ворохом обвинений, подтверждая мою мысль, что у славян есть свой тип сверхчеловека: не способного, но с претензией.
— А вы историк? Или, может, педагог? В этой стране каждый второй историк, экономист и политолог, просто потому, что не понимают: это науки, и в них тоже надо разбираться. Это к тому, что дети поняли тему и выполнили поставленные мной педагогические задачи, — услышала она в ответ на свой иск.
Мамаше было плевать на мои дидактические задачи. Основной посыл был в том, что дитя вышло из зоны комфорта, а значит, пострадало. Подкрепительных аргументов она не нашла, но эмоциональных сокрушений по поводу ломки стабильности было через край. Как тут не с большей страстью ждать следующего технологического рывка, который позволит создать для таких людей одну точку во времени, из которой нельзя уйти ни в прошлое, ни в будущее. Для них это был бы Рай на земле.
Она не дала мне шанса объяснить, что зона комфорта, к которой готовит мамаша свое дитя — вредная среда для человека, если он хочет стать мыслящим, деятельным и активным. Сам помню, как тяжело выходил из этой по-настоящему зоны в своей голове, хотя еще не до конца и вышел, работы над собой на всю жизнь хватит.