Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник –
Пройдет, зайдет и вновь оставит дом…
Мама комкала в руках платок, часто прикладывала к глазам, а я держала в руках часы. Потому что ровно в семь к нам обещал заглянуть дядя Боря. Наверное, еще неделю назад я бы смирилась и плюнула, но сегодня все было по-другому. А может, это я стала иной – после ЗБ, после примирения с Альбиной, после удивительной встречи с Евгением. Как бы то ни было, но я дозрела, потому что точно знала: больше споров в нашей квартире не будет, во всякой случае тех, которыми дирижировал дядя Боря.
Кони мчат-несу-ут,
Степь все вдаль бежит;
Вьюга снежная
На степи гудит…
Пели на два голоса, и получалось у них здо́рово! Я даже не подозревала, что наши мужчины умеют так здорово петь! А всего-то и нужно было – забыть про политику и взять в руки гитару…
Уходить не хотелось, но в нужную минуту я все же заставила себя подняться и выскользнула в прихожую. Чтобы меня не услышали, дверь за собой прикрыла с ювелирной осторожностью. Раньше я пошла бы на хитрость и попросту отключила домофон со звонком, но в этот вечер все должно было произойти совершенно иначе. И потому, стремительно спустившись по лестнице, я вышла на улицу и заняла пост у подъезда.
Люблю пунктуальных людей! Вот и дядю Борю мне не пришлось долго караулить. Он шагал деловито – с сумкой, нагруженной пивом, человек-детонатор и человек-провокатор.
Я двинулась ему навстречу, широко улыбаясь.
– А-а, Лерочка! Привет-привет! Что, народ уже в сборе?
– Все в сборе. – слово «все» я выделила и заступила ему дорогу. – Вы знаете, у нас там сейчас всё так трогательно и просто замечательно, и не надо вам туда ходить.
– Не понял? – он остановился, удивленно приподнял брови.
– Что ж тут непонятного? Вы больше к нам не приходите, пожалуйста. Так выходит, что вы заставляете их нервничать, кричать, а у папы от этого болит сердце. Я его очень и очень люблю, понимаете?
– Погоди, погоди, Лер! Что ты такое говоришь?..
– Вы ведь не желаете ему зла, правда? Или все-таки желаете?
Дядя Боря растерянно сморгнул. Кажется, до него дошло, что его не собираются пускать в дом.
– Но… Они ведь мои друзья, – произнес он.
– Вот поэтому я и говорю с вами откровенно. Мне очень не хочется, чтобы у папы случился инфаркт или инсульт. А за ту тарелку супа я прошу у вас прощения. Так получилось… Но лучше вы к нам больше не приходите, хорошо?
Сникнув, он глазами убежал в сторону. Это было даже больше чем растерянность – это было полное поражение. А я смотрела ему в лицо и продолжала улыбаться. Не знаю, на что я была способна в ту минуту и что бы еще отчебучила, но я не сомневалась, что сегодня он к нам не придет.