Я не очень понимала, но мне хотелось понять. Правда хотелось. Я даже сознавала, что во всем виновато мое мультяшное сознание. Нейроны, значит, зеркальные. У кого-то их нет, а у кого-то навалом. Вроде никогда не считала себя жестокой, но, видимо, означенных нейронов мне все же недоставало. Трудновато было вот так сразу включиться…
Посидев еще немного, мы побрели обратно и скоро вышли к воротам городского парка. Солнце золотило остатки осенней листвы, теплый ветер ерошил волосы, и было кругом таинственно-тихо. Городская окраина жила по своим несуетным законам, транспорт и время обтекали ее стороной.
И снова я подумала, что осень – это не только бархатный сезон, это пауза, даруемая людям для воспоминаний и таких вот сумасшедших разговоров. Не просто же так поминали пушкинскую осень! Зимой люди бьются и выживают, весной буйно радуются и столь же буйно болеют, летом активно охотятся за витаминами и только осенью делают краткую передышку.
Может быть, под влиянием Лизиного рассказа я постоянно оглядывалась. Смотрела то на небо, то на окружающие деревья. Конечно, НЛО я не надеялась увидеть, но очень боялась упустить какую-нибудь важную деталь, без которой сегодняшний день так и останется незавершенным. Новая подруга меня вполне понимала. Она тоже вовсю крутила головой. И само собой приходило на ум, что только последние идиоты способны развязывать войны, когда кругом такая красотища! Нет, ну в самом деле, зачем?
Обычно от гулких машин я заслонялась щитом музыки – попросту затыкала уши крохотными динамиками, врубая на плеере что-нибудь любимое, но сегодня было необычно тихо и защита не требовалась. А еще здо́рово было ощущать рядом родного человека – девчонку, которую всего неделю назад я и знать не знала.
Мы одновременно подняли головы. Слуха коснулся нарастающий гул, но это были не машины: звук наплывал с неба. Пришлось пройти немного вперед, где был просвет между липами, и только там мы рассмотрели летящий со стороны заката боевой клин. Самолетов было много – не менее двух десятков, и летели они на приличной высоте, но мощь двигателей была такова, что с легкостью пробивала эти километры, низкими басовитыми перекатами оглаживая землю. Только вот лаской это было назвать нельзя. Маленькие серебристые мушки только на расстоянии казались безобидными. На самом деле они несли смерть и шли туда, где время поворачивало вспять, отступая перед гарью пожарищ и грохотом разрывов. Мы молча провожали их глазами, и настроение наше стремительно менялось. Уже смешно было думать про сады и огороды. Что-то тревожное творилось с миром, и в эти минуты он представлялся мне тяжелой гирей, раскачивающейся на тоненькой истертой веревочке. Внизу играли малыши, а гиря раскачивалась прямо над их головами. Амплитуда нарастала, веревочка становилась все тоньше, однако никто не пытался остановить пугающий маятник.