В итоге тесная территория лагеря уже на третий день напоминала форменную западню, а скорей всего, зону для содержания малолетних преступников. Но хуже всего, что и эту не самую счастливую жизнь в мелкие брызги разбивала Пуля.
Не знаю уж, кто ей дал такое прозвище, но оно ей шло. Жилистая, с мальчишечьим телом, Пуля была стремительной и беспощадной. Могла ударить по лицу, могла и пнуть. Даже плотный загар не скрывал ее множественных татуировок. Все ее желания были просты и бесхитростны. Она жила как хотела, крутила с мальчишками из старших отрядов и даже с одним из вожатых гуляла по вечерам. Но в остальное время с командой таких же оторвиголов она развлекалась тем, что помыкала лагерным контингентом.
Еще в автобусе я обратила внимание на троицу подружек, что ехала в лагерь вместе со мной. Помню, я даже немного позавидовала им – до того они были веселые и нарядные. Мне вот из дома уезжать было тоскливо, а они громко щебетали и победно озирали салон, все более утверждаясь в роли маленьких королев. На них и мальчишки начинали с интересом поглядывать, и девочки старались подсесть поближе. Может, собираясь в лагерь, они так и планировали – покорить всех разом, обворожить возможных кавалеров, стать душой общества. Потому и наряды у них были замечательно яркие да пестрые. Я-то обрядилась во все походное – помнила еще папины рассказы про палатки с купанием и кострами, а эти крали вырядились точно на бал.
Только бала не получилось, потому что на этих в общем-то славных девчонок в первую очередь и нацелилась Пуля. Ее бесило, когда кто-то рядом жил своей жизнью, радовался и смеялся. Именно с этими проявлениями она боролась, а уж бороться она умела отменно. В первый же день развеселая троица была переведена Пулей в разряд «чушек». Мы не знали еще, что это такое, но над «чушками» положено было издеваться, и с каждым днем я в ужасе наблюдала, как блекнут их глаза, как тускнеют лица, как сами они начинают сторониться друг друга, стесняясь своих ярких нарядов. Не все проходило у нас на виду, но девчонки шепотком передавали ежедневные новости, из которых я узнала, что на второй день, когда Надюшка, главная в этой троице, попыталась поговорить с Пулей по-человечески, та ее попросту избила. Пристяжные стояли на стрёме у дверей, а Пуля таскала Надю за волосы, била кулаком в живот и хлестала по щекам. Еще и воспитывала словесно.
Таким образом, семена ужаса были посеяны. Наш отряд и все смежные словно съежились в ожидании расправ. Если играли, то с оглядкой, если передвигались по территории лагеря, то пугливыми перебежками. Страх угодить в очередные жертвы Пули поглотил все мысли. Доброго смеха я больше не слышала, и только вблизи от взрослых, командующих построением на очередную линейку или в столовую, мы чувствовали себя в относительной безопасности.