Воронова всем сообщила, что Зацепкин на ночь морду мажет кремом. Дура — она и в Африке дура. Зацепкина она не утопила — оказывается, все начальство уже давно омоложением занимается, к тому же мужику всё прощается, а вот свою репутацию она подмочила. Откуда ей, девушке приличной (а именно так Воронова себя позиционировала), было знать о некоторых привычках, прямо скажем, интимного характера начальника отдела по работе с недвижимостью?
Утопающие за какую только соломинку не хватались, чего только наружу не повылезало. Поначалу было страшно по коридору пройти, а потом ничего, пообвыклись.
Увольнение пугало все новыми страшилками, но всё что-то задерживалось. Народ уже свыкся с той мыслью, что каждый второй (первый) должен покинуть поле боя. Прошел буржуйский Новый год, потом наш. Никого опять не уволили. Последняя волна компроматов пришлась на корпоратив, тут прошло без сюрпризов, все как обычно, больше всех отличился Толкачев: допился до того, что обжимался в раздевалке с Лидией Михайловной, экономистом из планового, спрятавшись под шубой Любочки с ресепшен. Потом все тот же Толкачев, как бешеный, тряс шампанское (конечно, нарочно), облил всю бухгалтерию и бегал с салфетками, промокая капельки с бухгалтерских бюстов. Вообще, за Толкачевым водилось много грешков: в отчетах он уже несколько раз путал тысячи с миллионами, а зимой только Толкачев не удосуживался переобуваться и ходил в грязных башмаках по нежному светло-серому брюшку ковролина.
Кстати, Толкачев достался в пару Дужкину — вот уж кому повезло так повезло! Ясно, кого из них выпрут первым! Однако Дужкин все равно подстраховался, описал все подвиги Толкачева, которые и без того были известны каждой собаке, и отправил письмо куда следует.
Письма, письма, письма…
Из всего офиса не писал писем один только Зябликов. Странный Зябликов не только не предпринял ни одной попытки вытурить доставшегося ему в пару Барашкова, но даже продолжал приглашать его на перекур (Барашков, конечно, отказывался). Странности за Зябликовым водились и раньше. Его собственная персона тем не менее не осталась без внимания. Электрическое письмо ему посвятил некий Мымрин (к чему лез? Он был все равно не в паре с Зябликовым), в письме намекалось на то, что Зябликов вовсе не Зябликов, а переодетая женщина… Мымрин хоть и писал письмо для вышестоящих, дал информации ювелирно утечь. Слух расползся по офису, у Зябликова стали появляться поклонники… Все эти гадости Мымрин распространял даже с каким-то сладострастием, что тоже не осталось незамеченным.