— И эти дети — тех, кто погиб за идею? — понизив голос, спросила Ровена.
— Да, они невинные жертвы. Их родители поставили дело выше благополучия семьи. Мне сложно понять, что можно так поступить ради сомнительной цели.
— Почему же? Вы ведь сделали то же самое. Или вами двигала жажда наживы?
— У меня не было семьи.
Он говорил так, словно оправдывался. Ведь большинство мужчин ставили бы себе в заслугу заботу о трех сиротах и не умалчивали бы об этом. Джеймс считал, что не сделал ничего выдающегося. Как же ей защититься от такого человека?
— Ваш брат и племянница, а также Гидеон и Калли с вами не согласятся.
— Они от меня не зависят.
— Как и мои близкие. Но я сражалась бы ради них с самим дьяволом, не только с Бонапартом.
— Я тоже. — Уинтерли бросил на нее раздраженный взгляд, будто признался в этом вынужденно.
— И вы занялись контрабандой для того, чтобы защитить брата и его дочь, так?
— Происходящее виделось мне веселым приключением, я был молод.
— Жаль, что меня там не было. Хоть кто-то должен был сказать вам, что нельзя вести себя как полный идиот. Вам лучше было остаться и помириться с братом.
Джеймс пожал плечами.
— Но это невозможно! Я не стал бы слушать маленькую девочку, какой вы были, когда мне исполнилось двадцать, — пояснил он с улыбкой.
— Мне было десять лет, но вам пришлось бы меня выслушать. Мама говорила, что в том возрасте я была такой же бесстрашной и непослушной, как Эстер.
— Какое неожиданное признание. Но в то время я не слушал даже свою тетушку, а она была самой уважаемой и храброй женщиной в моем окружении. Но почему же вы так изменились, почему стали покорной?
— Я повзрослела, мистер Уинтерли.
— Хм, — улыбнулся он, будто вовсе не был в этом уверен, и оглядел ее с ног до головы. — В некотором смысле, да, с этим не поспоришь, но в другом…
— Мы сейчас говорим о вас, — перебила его Ровена.
— Не по моей воле.
— Вам больше нравится делать вид, что у вас нет сердца, верно? И не говорите мне о глубокой любви к близким и сострадании к несчастным детям.
— Ваши слова ранят меня в самое сердце, миссис Уэстхоуп, — произнес он беззаботным тоном салонного завсегдатая.
— Не стоит вести себя со мной так, Джеймс. Если, конечно, хотите, чтобы я всерьез воспринимала ваше идиотское предложение.
— Значит, вы все же пока раздумываете?
— Причина не в вас, а в несчастных детях.
— Несчастных? Потому что они малы и оторваны от родного дома? Или потому, что их спас я?
— И то и другое, — не раздумывая выпалила Ровена.
— Так вы готовы представить меня своим мужем? — усмехнулся Джеймс.
— Только после дождичка в четверг.