— Ну и?..
— Ну и ничего. Не попал под трибунал, как видишь. А цена на меня возросла, если по нынешним деньгам, то это порядка двадцати миллионов.
— Вы тогда, говорят, опять с Рамазаном виделись?
— Виделся. Но это в двух словах не расскажешь, потом как-нибудь…
— Но он грозил расправиться с вами, с семьей?
— Потом, Женя, потом…
— И менты, конечно же, на него не выйдут.
— Давай спать, Женя.
— И ты, командир, палец о палец не ударишь?
— Это мое дело, я не хочу сюда никого впутывать.
— А сам доберешься до Рамазана?
— Ты докурил? Отбой. Дрыхнуть пора. Что кривишься, рука болит?
— Мне с рукой повезло, командир. Правую отстрелили, не знали, что я врожденный левша. Но, так думаю, еще не поздно, еще узнают. Ты меня столько раз спасал, командир, и теперь моя очередь…
— Нарезался ты, однако, Женя. Ладно, сегодня повод был, но с завтрашнего дня мы с тобой объявили сухой закон.
— Да что я, алкаш, что ли? Я же на войне вообще не пил, ты же знаешь, Олег Иванович. Сейчас расслабился малость. Но скажешь завязать — завяжу!.. Говоришь, торгаш он, твой Рамазан?
— Говорю.
Женька тоже трассернул вниз окурок и поежился от ночной прохлады.
— Есть у меня один ходик…
Макаров сказал недовольно:
— Забудь. Протезом занимайся, другими своими делами. Ходы за мной оставь.
— Молчу, командир, молчу.
Обычная утренняя неразбериха на рынке.
— Томаз, почему мое место заняли? Почему я должна теперь стоять на задворках? Что я там выручу?
— Томаз, машина с баклажанами пришла. Куда ее загонять и что просить?
— Шеф, муниципалы в десять приедут с проверкой, Галину с ее товаром пока в тень надо загнать, там документация хилая…
Томаз, он же шеф, по документам всего-навсего подсобный рабочий рынка, подобно римскому императору Цезарю, решает одновременно по несколько вопросов, прохаживаясь вдоль торговых рядов. Веса в нем пудов десять, рост под два метра, и славную эту фигуру портит лишь лысина, обрамленная редким венчиком седеющих волос.
— Томаз, тобой тут интересуются. В черном свитере, у стойки, где корейцы торгуют.
Мужик, толкающий впереди себя тележку с персиками, сказал это сквозь зубы, даже не глядя на десятипудового гиганта, и тот вроде бы не услышал этих слов, продолжал идти, куда шел, обогнул очередной ряд, пошептался о чем-то с женщиной, торгующей парфюмерией, и только потом направился к тому месту, где корейцы предлагали покупателям острую капусту и маринованный чеснок.
Парень в черном свитере, высокий, сбитый, с зелеными нахальными глазами, ему не понравился. Чисто бандитская рожа. К тому же где-то потерял руку. Такие или деньги клянчат, или на понт брать пробуют, дурачки. Но с Томазом у них ни первое, ни второе не пройдет, Томаз не ребенок, он прошел хорошую школу. Надо этому мальчику сразу показать, кто есть кто.