И они пошли. Впятером. Жорика Горностаева взяли и двух Славок — Коробейника и Абсаликова. Абсаликов и начал, из РПГ по блиндажу врезал. А остальные «эфки» туда швырнули и вперед, палят из «ксюх» от живота. «Духи» очухаться не успели, побежали.
Тут полковник Макаров откуда ни возьмись. Мать-перемать, почему, мол, самовольничаете, почему без приказа, а сам смеется. Ладно, говорит, награждаю вас, негодяев, почетными грамотами. И протягивает что-то вроде фотографий. Четверым дает, а Абсаликову — нет: «Ты, Славка, женат, тебе нельзя, я тебе лучше свои часы подарю». И отдает «командирские». А Женька на фотографию смотрит — что за хреновина! Саманта Фокс. Макаров подмигивает: «У вас еще женщин не было, так пусть самая лучшая будет». Женька опять на нее глаза дерет — да нет, не Саманта, Маша, из торговой палатки…
— Слышь? Слышь, парень?
— Зырянов разлепляет глаза. Правый открывается, левый не желает. Плохо видно. Ему кажется, что это Горностаев склонился над ним.
— Жорик, а где остальные?
— Меня Володей зовут. Тебя кто интересует? Шунт? Его сегодня уже не будет.
Женьке тяжело сразу прийти в себя, болит, прямо-таки раскалывается голова.
— Из пятерых я один в живых остался, представляешь? Друганы были, мы под гитару все время вместе пели. В Чечне погибли.
Кладовщик помог ему встать:
— Ну вот, а тебя чуть тут не добили.
— Хрен им, я живучий.
— За что они тебя так?
— За идейные разногласия. Взгляды на национальный вопрос не совпали.
— Э, тебе в больницу надо. Или в госпиталь, как у вас принято?
Женька через силу улыбнулся:
— У нас принято сначала задание выполнить, а потом уже лечиться. Не дрейфь, Володя, со мной уже все нормально. Тебе что было велено сделать?
— Да ничего хорошего. На свалку надо было тебя отвезти и там сбросить.
— И куда ты меня повезешь?
— Да куда скажешь. Но сначала пойдем, умоешься. У меня спирт есть, прижжем раны. О, слушай, у тебя свитер разодран, джинсы…
— Обмундирование спишем, другое получим. Лучше скажи, зеркало тут где-нибудь есть?
— Есть, но тебе в него можно не смотреть, все равно себя не узнаешь.
Осторожно смыли с лица кровь, грязь, но выглядеть лучше от этого оно не стало. Пришлось прибегнуть к помощи лейкопластыря, Володиных темных очков. Он же дал Женьке из кипы новеньких джинсов брюки и такую же куртку. Женька, морщась, переоделся.
— Может, коньяку тебе граммов пятьдесят налить?
— Давай, раз промедола нет.
— А что это — промедол?
— Первое лекарство, когда пуля тебя зацепит. Ладно, поехали.
— Куда?
— В таком виде — только по женщинам.
— Нет, я серьезно.
— И я серьезно. Подбрось меня к одному киоску и там подожди пару минут, если можешь. Есть у меня подружка, медик, между прочим, авось не откажется от такого пациента. Ты нас тогда до одного дома добросишь…