Одна маска, подцѣпивъ грознаго воина, котораго никогда не встрѣчали въ дамскомъ обществѣ, таскала его изъ одной комнаты въ другую, кружила по залѣ, и до того расшевелила его воображеніе, что грозный воинъ посматривалъ на нее съ любопытствомъ и даже улыбнулся прежде, чѣмъ передалъ ее другому кавалеру. Другая морочила философа. И философу пустился догонять разсказчицу, которая открывала ему самыя тайныя его помышленія и вовсе не философскіе замыслы.
Нѣкто, извѣстный своимъ равнодушіемъ къ женскому полу, стоялъ одинокъ и смотрѣлъ насмѣшливо на эти женскія сатурналии.
Ученый оріенталистъ разсказывалъ столпившимся около него молодымъ слушателямъ, какимъ образомъ Ресми-эфенди, посолъ турецкаго султана къ Фридриху Великому, описываетъ наши маскарады въ оффиціальномъ донесеніи, напечатанномъ въ Константинополѣ: «Кромѣ плясокъ и сидячихъ собраній, есть у нихъ одинъ родъ ходячаго собранія, называемаго редутъ или маскарадъ. Мужчины и женщины, налѣпивъ себѣ налицо странныя рожи, нѣчто въ рѳдѣ носовъ изъ тѣста, употребляемыхъ нашими паяцами, и закутавшись въ покрывала изъ чернаго и краснаго левантина, сперва посидятъ немного, а потомъ вдругъ всѣ встаютъ и начинаютъ въ страшномъ безпорядкѣ кружить по залѣ. Тогда каждый, по росту и тѣлодвиженіямъ, старается узнать ту барыню (бону), къ которой клонится его сердце. Такъ какъ бѣдствіе ревности неизвѣстно мужьямъ тѣхъ странъ и при томъ дѣло происходитъ какъ будто за занавѣсомъ, то, отыскавъ другъ друга, они схватываются подъ руки и преспокойно уходятъ туда, гдѣ ихъ душамъ угодно». Всѣ слушатели признали, что посолъ турецкаго султана былъ хорошій наблюдатель нравовъ.
— Чего же ты боишься?
— Мнѣ сказали, говорятъ…
— Что же говорятъ…
— Говорятъ, что у тебя завалъ въ сердцѣ.
Маска убѣжала; обиженный намекомъ красавецъ спѣшилъ узнать ее.
Нѣкоторые изъ сонливыхъ, сдвинутые съ своихъ подножій веселымъ разгуломъ маскарада, теряясь въ этой путаницѣ чиновъ и умовъ, пожимали плечами, увѣряя, что маскарадъ въ Петербургѣ — анахронизмъ.
Прочіе, посмѣтливѣе, вникая въ духъ времени, пользовались случаемъ, схватывали на лету сердца, блуждающія безъ цѣли, и были довольны собою.
У дверей залы, при входѣ въ буфетъ, на высшей эстрадѣ, сидѣла неподвижно черная маска. Только по сверкающимъ глазамъ можно было угадать, что она слѣдила кипучее движеніе бала и наблюдала за проходящими. Кто-то за дверьми сказалъ:
— Здравствуй, Н — нъ.
Маска встала.
Н — нъ разговаривалъ съ однимъ школьнымъ товарищемъ и бранилъ маскарадъ. Для удовольствія бранить, онъ бывалъ на всѣхъ маскарадахъ, пріѣзжалъ одинъ изъ первыхъ, уѣзжалъ одинъ изъ послѣднихъ; нерѣдко тамъ ужиналъ и, послѣ каждаго маскарада, писалъ безсмертные стихи въ альбомъ смертныхъ красавицъ.