Объ этомъ можно догадываться не только по неприличному намеку насчетъ «Бородинской Годовщины», который вполнѣ въ духѣ безпардоннаго и бездушнаго Сенковскаго, къ тому же, въ качествѣ поляка, уязвленнаго «Бородинской Годовщиной», но и по отрывку изъ «оффиціальнаго донесенія турецкаго посла», приводимому въ началѣ разсказа. Сенковскій, какъ извѣстно, любилъ и хорошо зналъ Востокъ и охотно, и часто о немъ писалъ. О Пушкинѣ Сенковскій всегда хранилъ память. «Мы слышали отъ него десятки любопытныхъ разсказовъ про частную жизнь Пушкина», — передавалъ А. В. Дружининъ (некрологъ въ «Библ. для чтенія» 1858 г.).
Давно забытый, но «бойко и рѣзво написанный» разсказъ «Невѣрина» интересенъ тѣмъ, что въ немъ выступаетъ Пушкинъ въ качествѣ свѣтскаго человѣка и остроумнаго двигателя хитро задуманной маскарадной интриги. Былъ ли въ жизни Пушкина переданный «Невѣринымъ» эпизодъ, это опредѣлить невозможно, но Пушкина авторъ несомнѣнно зналъ и сумѣлъ въ немъ показать находчиваго, увѣреннаго, остроумнаго гражданина большого свѣта.
Если разсказъ «Невѣрина» и не вѣренъ, то, во всякомъ случаѣ, говоря словами итальянской поговорки, хорошо выдуманъ. Пушкинъ ловкимъ перомъ нарисованъ среди той блестящей обстановки, которую такъ любилъ поэтъ, и о которой онъ говорилъ въ «Онѣгинѣ».
Во дни веселій и желаній
Я былъ отъ баловъ безъ ума:
Вѣрнѣй нѣтъ мѣста для признаній
И для врученія письма…
Люблю я бѣшеную младость,
И тѣсноту, и блескъ, и радость.
Тамъ тѣснота, волненье, жаръ,
Музыкі грохотъ, свѣчъ блистанье,
Мельканье, вихорь быстрыхъ паръ
………..
Всѣ чувства поражаетъ вдругъ.
Пушкинъ
Било одиннадцать часовъ. Первая комната Энгельгардтова дома пестрѣла разноцвѣтными костюмами. Вдругъ дверь въ прихожую отворилась. Вошла дама въ черной маскѣ. Одинъ изъ мужчинъ насмѣшливо спросилъ:
— Beau masque, ты пріѣхала одна?
— Какъ можно, — отвѣчала маска и оглянулась — Старикъ мой тащится за мною. Вотъ онъ.
Въ эту минуту, ничего не подозрѣвая, вошелъ въ прихожую какой-то почтенный генералъ. Бывшіе тамъ мужчины встрѣтили его громкимъ смѣхомъ., окружили и разсказали причину своей веселости. Генералъ просилъ показать затѣйницу: ея ужъ не было.
Между тѣмъ въ залѣ уже начиналось движеніе; насталъ законный часъ непринужденной веселости. Маскарадъ одушевился; всѣ старал’ись любезничать; всѣ шутили и позволяли шутить съ собой.
Маскарадъ, какъ извѣстно, свѣтъ на изнанку. Мужчины скромничаютъ и порой даже краснѣютъ. Женщины бѣгаютъ за мужчинами, шепчутъ имъ любовныя признанія, назначаютъ свиданія, упрекаютъ въ вѣтренности. Сходство между свѣтомъ и маскарадомъ является только въ томъ, что мужчины, и здѣсь и тамъ, плѣняясь сладкими словами, остаются въ дуракахъ.