), резали, грабили, и кишлаки плакали кровавыми слезами…
_____
Ночью луна глядит бледно и строго, остроконечные листья джиды[4]) стынут в недвижении, с Дарьи у. несет холодом, и холоден ледяной лунный свет.
В такие бледнолицие ночи уходили охотники в тугаи, беспредельные ночью и таинственные. По тропинкам, только им да кабанам ведомым, осторожные хрустели шаги, — казалось, люди плывут по туманно-молочному сизому воздуху.
В тугае охотники по одному рассаживались на тропы, — в засидки. — и сидели тихо, чуть дыша: кабан — зверь осторожный, очень чуткий.
Долго иногда приходилось сидеть. Заревая звезда всходила, шел рассвет, и от его бледных ног бледнела и никла трава. Но каждую ночь, вдалеке на тропе, воровской раздавался хруст: — шли кабаны.
— Идут! Ближе хруст. Слышен тяжелый сап. Различить уже можно черные движущиеся тени.
И тогда, в кустах, осторожно, без шума, без звука, начинают подниматься стволы. Они щупают темноту, дрожит на них переливчатая узкая змейка лунного света, по лунной змейке скользит взгляд охотника. Палец на спуске — железа тверже…
…Тих и жуток тугай, обрызганный луной…
Когда лунная змейка на стволах со всех сторон ощупает темноту, обшарит в кустах и упрется в черное пятно, — железный палец зашевелится, плотнее к плечу примет охотник ружье, — блеснет, грохнет и гулко, стоголосо раскатится по тугаю ночной выстрел. Мгновенный шум, мгновенный взмет теней — и нет кабанов. Только стонет под грузным напором тугай да под копытами чавкает вода: убежать стараются звери с предательской тропы, но нынче засады везде, и все тропы предательские, и вновь грохот, и молния, и незнакомый, но невыразимо ужасный свист.
Утро в Туркестане наступает сразу. С гор как будто сдернет кто серый покров, в отсыревшую за ночь долину прольются с востока золотые легкие струйки, и, клубясь дымчатыми туманами, в небо вытечет тугай.
По утрам охотники сходились и сволакивали убитых кабанов в одну кучу. Звери лежали в холодно-нелепых позах, мутно белели изогнутые их клыки, и на клыках рисовала кровь странные, темные узоры.
Потом охотники разбредались искать подранков: раненый зверь убегает в непроходимую колючую чащу, там кровь разливается небыстрым теплым ручьем, и горе тому, кто потревожит предсмертное кабанье забытье. Последние силы взорвутся отчаянной вспышкой, и охотник трупом ляжет рядом.
Поэтому охотники искали подранков, держа ружья на изготовке и ослабив в ножнах кинжал: если обманет осечкой или промахом ружье, нужно встать на колено и, вытянув вперед руку с кинжалом, сделать ее твердой, как корень заматерелого саксаула. Когда набежит зверь, быстро полу-упасть надо на бок: — зверь тяжел, срозмаху не сможет повернуть, пронесется мимо, и вот тогда надо вогнать кинжал ему за лопатку.