– Нет, Ирен. Это жук-вонючка из сиротского приюта, Вессак. Как обычно, ничего не выкладывайте в интернет.
– Обещаю.
– Мы опять столкнулись с той же трудностью: он говорит, что никого не видел, когда почувствовал укол.
– В доме? На улице?
– На улице. Прямо перед входом. Попытаюсь уточнить это у его компаньонки.
– А куда его укусили?
– В верхнюю часть руки.
– Но это невозможно, комиссар. Пауки-отшельники не летают.
– Тем не менее это так: укус выше локтя.
– У входа, случайно, нет высокой поленницы дров? Такое иногда бывает. Он мог к ней прислониться. Потревожить паука, когда тот вышел прогуляться.
– Ничего не знаю. Я туда еду.
– Погодите, комиссар. Как, вы сказали, его имя?
– Вессак.
– Но хотя бы не Оливье Вессак?
– Он самый.
– Пресвятая Богородица! А его компаньонка – случайно, не Элизабет Бонпен?
– Да.
– Которая на самом деле и его компаньонка, и его дама сердца. Вы следите за моей мыслью?
– Да. Я ее видел и понял это. Она была вне себя от горя.
– Пресвятая Дева Мария! Элизабет.
– Вы ее знаете?
– Комиссар, она моя подруга! Самая славная женщина на свете, такая славная, прямо плакать хочется. Я с ней познакомилась… сейчас скажу когда. Одиннадцать лет назад. Я приняла болеутоляющую позу и отправилась в Рошфор. Там мы и встретились. Я даже осталась там на неделю, потому что мы понимали друг друга, как два карманника на ярмарке – ой, извините меня, простите, – как два очень близких человека.
– А вы, Ирен, могли бы распознать, лжет она или нет?
– Вы хотите сказать, что она может сказать, будто никого не было, а на самом деле кто-то был? А зачем им обоим выгораживать убийцу?
– Чтобы никто не узнал о его прошлом. Впрочем, он сам мне во всем признался. Но это был не официальный допрос. Признание не имело силы, и он это знал.
– Ну, может, и так. Я-то наверняка сумею заставить Элизабет сказать правду. Мы ничего друг от друга не скрываем.
– Тогда приезжайте.
– Из Буржа?
– А что здесь такого? Пять часов в болеутоляющей позе – разве вас это пугает?
– Все не так просто, комиссар. Дело в той женщине, вместе с которой мы снимаем дом. Я ведь вам говорила, что снимаю жилье пополам с еще одной женщиной? Луиза – так ее зовут. Надо сказать, она… как бы это объяснить… немного того. Совсем того, если честно. Особенно в отношении пауков-отшельников: она с ними никак не может поладить. Только о них и говорит: отшельники то, отшельники сё. А при том, что сейчас происходит, она и вовсе с катушек съедет, когда меня не будет. Они ей повсюду мерещатся.
– Элизабет – ваша подруга, а кроме того, нам нужно знать, лжет она или нет. Ее Оливье при смерти, ему осталось жить дня два. Я же вам говорил: она в отчаянии. Вы ей будете очень нужны.