Когда выходит отшельник

© Fred Vargas & Editions Flammarion, Paris, 2017,

© Е. Тарусина, перевод на русский язык, 2019,

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2019,

© ООО “Издательство АСТ”, 2019

Адамберг, сидя на скале у причала, смотрел, как рыбаки возвращаются после ежедневного лова, швартуются, вытаскивают из воды сети. На маленьком исландском острове Гримсей все звали его Берг. Океанский ветер, одиннадцать градусов тепла, солнце в дымке, зловоние тухлой рыбы. Он забыл, что еще недавно был комиссаром полиции, руководил двадцатью семью сотрудниками бригады уголовного розыска в Париже, в 13-м округе. Он выронил мобильник, и тот угодил в овечью лепешку, к тому же лохматая скотина наступила прямо на него копытом, впрочем, без всякого злого умысла. Никто еще, наверное, не терял телефон столь оригинальным способом, с долей гордости подумал Адамберг.

Гуннлаугур, хозяин небольшой гостиницы, тоже пришел в порт, собираясь купить лучшую рыбу и приготовить ее на ужин. Адамберг улыбнулся и махнул ему рукой. Но выражение лица у Гуннлаугура было не такое спокойное, как в обычные дни. Не обращая внимания на то, что торги уже начались, он направился прямиком к Адамбергу, сдвинув белесые брови, ткнул в него пальцем, протянул послание и произнес:

– Fyrir pig. [Это тебе.]

– Ég? [Мне?]

Адамберг, неспособный запомнить простейшие, доступные даже ребенку иностранные слова, здесь непонятным образом за каких-то семнадцать дней усвоил около семидесяти слов. С ним старались объясняться как можно проще, преимущественно используя жесты.

Пишут из Парижа, наверняка из Парижа. Хотят, чтобы он вернулся. Он приуныл, потом рассердился, замотал головой – нет, ни за что! – повернулся лицом к морю. Гуннлаугур не отставал: он развернул листок и вложил его в руку Адамберга.

Адамберг опустил голову, ладонь его раскрылась, и ветер унес листок. В Париж? Почему вдруг в Париж? Где это?

– Dauður maður? – спросил Гуннлаугур. [Труп?]

– Já. [Да.]

– Ertu að fara, Berg? Ertu að fara? [Ты уезжаешь, Берг? Ты уезжаешь?]

Адамберг тяжело поднялся, поднял глаза на белесое солнце.

– Nei. [Нет.]

– Jú, – вздохнул Гуннлаугур. [Да.]

– Já. [Да.]

– Drekka, borða, – предложил он. [Есть, пить.]

– Já. [Да.]

Колеса ударились о покрытие взлетной полосы Руасси – Шарль-де-Голль, и от этого толчка его внезапно накрыла такая мигрень, какой не бывало уже много лет, и одновременно появилось ощущение, будто его крепко побили. Он вернулся, и Париж, большой каменный город, накинулся на него. Хотя, может, все дело в том, что накануне в таверне у Гуннлаугура они хорошо отметили его отъезд, изрядно выпив. Стопки были совсем маленькие. Зато их было много. И это был последний вечер. И бреннивин