— Крис, дорогой, проснись! — мама сидела на краю кровати и слегка потряхивала меня за плечо. Наверное, я кричал во сне. Грейси заглянула в приоткрытую дверь. Убедившись, что все в порядке, она вернулась на подзарядку, оставив нас с мамой наедине.
— Ну, как ты? Уже лучше? — спросила она, опустив мне на лоб прохладную ладонь.
— Да, просто сон дурацкий, — заверил я.
— Тогда спокойной ночи?
— Посиди со мной еще чуть-чуть…
— Хорошо, — в темноте я не видел ее лица, но мне показалось, что она улыбается.
Наутро ночные кошмары совсем развеялись. Я поклялся вести себя так, словно это самое обычное утро. Не хотелось, чтобы мама стояла на перроне с похоронным лицом. Не на войну же еду. В клинику, черт бы ее побрал.
На вокзале было не протолкнуться. Парни и девчонки примерно моего возраста — так сразу и не скажешь, что в медкарте стоит какой-нибудь заковыристый диагноз. Правда, было и несколько колясочников.
До отправления поезда оставалось пятнадцать минут, а заполошные мамочки все повторяли скороговоркой: «Одевайся теплее, по погоде. Выполняй все указания врачей. И кушай, кушай хорошо! И звони, каждый вечер, слышишь?!». Я поскорее прошел в вагон, подальше от этого птичьего базара, но и там битый час пришлось выслушивать квохтания седовласой мадам.
Моим соседом по купе оказался ее восьмилетний внук, которого она называла не иначе как «Бруно, милый». Он походил на паренька из рекламы кукурузных хлопьев — такой весь упитанный и розовощекий. Престарелая фрау в ужасно старомодном платье все трындела и трындела, так что я уж думал, что умом тронусь, честное слово, но тут кондуктор попросил всех провожающих покинуть вагон, а пассажиров занять места согласно купленным билетам. Я прямо благословил его в тот момент. Мама все так же стояла на перроне напротив моего окна. Среди царящей вокруг сутолоки она казалась маленькой потерявшейся девочкой. Когда поезд тронулся, я поймал ее встревоженный взгляд — и сразу отвернулся, потому что в глазах защипало. Снял очки и протер стекла — все-таки правая дужка иногда сильно придавливала за ухом, прямо злость брала.
— Привет, — улыбнулся паренек. — Я…
— Бруно, милый, — съязвил я. — Я уже в курсе. А я — Лис.
Сам не пойму, кто меня дернул представиться этим прозвищем, придуманным Анникой. Просто в голову пришло — ведь он ни черта обо мне не знает. И все, чтобы я сейчас не наплел, примет за чистую монету. Но его голубые глаза лучились таким доверием, что мне стало неловко, словно я пытаюсь у ребенка отобрать леденец.
— Вообще-то меня зовут Кристобальд, но мы же не в палате лордов, верно? Так что для друзей я просто Лис.