Пожав плечами, я поплелся умываться, пока вся эта орава не опомнилась — а то к раковине будет уже не пробиться. Вода в кране оказалась просто ледяной, взбодрила не хуже утреннего кофе. Наскоро сполоснув лицо и пригладив волосы, я вернулся в спальню. Похоже, объявление по радио никто не воспринял всерьез — пацаны колошматили друг друга подушками, прыгали на кроватях и перекидывали чей-то грязный носок.
На пороге спальни в полной растерянности стояла сестра Филди. В утреннем свете мне бросилось в глаза, что она совсем молоденькая, всего на пару лет старше нас. И многие парни в спальне, как тот, рыжий, были выше нее на целую голову. Она смотрела на бедлам, творившийся в спальне, расширенными от ужаса глазами и лепетала:
— Что же это такое? Немедленно прекратите! Мы должны быть в главном корпусе через десять минут! Старшая сестра будет в ярости…
И так что-то жалко ее стало, честное слово. Как будто мы все ее сильно подвели. Я набрал полную грудь воздуха и свистнул. Так громко вышло, даже у самого уши заложило. Все на мгновение замолкли и обернулись ко мне.
— О, у нас завелся свистунишка? — рыжий подошел ко мне разболтанной походкой, гнусно усмехаясь. Все вокруг заржали.
— Сестра Филди сказала, что у нас десять минут на сборы. Так что кончайте дурью маяться, — я кожей чувствовал, что меня со всех сторон сверлят безжалостными взглядами и стоит кому-то крикнуть: «Бей его!» — все набросятся, как стая гончих.
— А ты вообще кто?
— Моего друга зовут Крис, — неожиданно встрял Бруно. От волнения его конопатое лицо пошло красными пятнами.
— Дело твое, конечно, — сказал я, обращаясь к этому самодовольному типу, — но я слышал, что за нарушение режима по головке не погладят, — я отвернулся и нарочито медленно и аккуратно стал застилать постель, хотя внутри все так и трепыхалось. Верзила тяжело сопел за моей спиной.
— Мальчики, пожалуйста, следуйте за мной, — прозвенел голос сестры Филди.
Краем глаза я заметил, что парни обменялись взглядами, а затем один за другим нехотя поплелись к выходу. Я разгладил потной ладонью невидимую складку на покрывале и вышел из спальни одним из последних.
— Спасибо, Бруно, — шепнул я, когда мы шли по длинному коридору с высоченным сводчатым потолком.
— Да ладно, что я сделал-то? — пробормотал он.
Я помолчал. Слова казались слащавыми, как если бы их полили кленовым сиропом. Но там, в спальне, я впервые осознал, какая эта огромная разница — стоять одному против всех или знать, что за твоим плечом друг. И пусть, если бы все-таки началась стычка, мы с Бруно не выстояли бы и пяти минут. Все равно — я был не один.