Я почувствовал в своей руке горячую ладонь Бруно и сжал ее покрепче. Его глаза были полны слез.
— Томас невиновен. Это Гуго и его дружки украли, — тихо шепнул Бруно.
— Что? Откуда ты знаешь?
— Ребята говорят. Они вечно шляются по ночам и возвращаются с полными карманами еды. А потом заставляют кого-то из мальчишек взять вину на себя. У Гуго нож.
…Отто вернулся через месяц — я даже не сразу его узнал, так он изменился. Притихший, и взгляд потухший, невидящий, словно из него батарейки вынули. Он механически ел, механически спал, а если в руки совали щетку — монотонно драил брусчатку. Страшное дело. Глядя на его ссутуленную спину, я вспомнил, как этот рыжий верзила задирал меня в первый день — и, черт возьми, то, что с ним стало, пугало меня гораздо сильнее, чем его зуботычины.
В отряде я держался особняком — не то чтобы нарочно избегал завязывать с кем-то дружбу, само собой так получалось. Зато с Бруно мы были просто неразлучны. Каждый день после отбоя перешептывались, строили планы побега из клиники. Никакой блестящей идеи так и не пришло, так что самым разумным было лечь в дрейф и ждать попутного ветра.
Однажды, когда сестра Филди зашла пожелать доброй ночи, мальчишки попросили ее рассказать историю о Стеклянной Баронессе. Она опустилась на край кровати Бруно и, дождавшись полной тишины, начала рассказ: «Триста лет назад в этом замке жил барон фон Гогенштауфен. Серебряные рудники в горах, и вся земля — пашни, луга, лесные угодья — до самого горизонта — принадлежали ему. Он был богаче самого короля, и ничуть не уступал ему в спеси и гордыне. Единственной наследницей его несметного богатства была дочь, прекрасная, как майское утро, как песня соловья. Только вот нрав ей достался отцовский — никого она и в грош не ставила, а себя превозносила до небес. Однажды, когда она скакала верхом на своем гнедом жеребце по лесной дороге, ей встретилась согбенная старуха в ветхих лохмотьях. Она тащила на горбу большую вязанку хвороста.
— Прочь с дороги, старая ведьма! — крикнула баронесса и звонко рассекла воздух хлыстом.
Только старуха и вправду оказалась ведьмой. Она прокляла гордячку и за ее непочтение к старости обратила живую плоть в стекло. Баронесса стала прозрачной, как вода в горном ручье, и лучи солнца проходили сквозь нее, даже не преломляясь. Старый барон обещал мешок золотых монет тому, кто разыщет ведьму, но той и след простыл. Безутешный отец пригласил в замок самых известных лекарей и знахарей, но ни притирки, ни снадобья, ни заговоры не вернули его дочери человеческий облик.